Ощущение ловушки было ярким и неотвратимым. Они не могли бросить Ахратту здесь, и не могли не дать Оджу погребения, достойного боукори. Если они покинут прогалину, босамва просто пойдёт следом. А сумерки понемногу сгущались – уже не только из-за туч. Ночью встреча с этим созданием не предвещала хороший итог.

За спиной он услышал тихий свист – Кирану призывала чёрного. Улучив момент, Ренэф несколько раз рубанул по лианам – они, наконец, сдались, и мертвец рухнул на мокрую землю, оставляя кровавый шлейф. Где-то высоко, невидимый в ветвях, заскрежетал босамва. Царевич бросил нож в сторону Кирану.

Ренэф стрелял ещё дважды, целясь по движению. Кажется, один раз он всё-таки задел тварь. А потом раздался вой, от которого стыла кровь, и ожесточённый рёв. Царевич поднял голову, увидел крылатую чёрную тень высоко над ними, метнувшуюся через открытое пространство. Следом за ней с ветки прыгнуло крупное существо. Ренэф успел разглядеть только длинные паучьи конечности и призрачное сияние, которое источала тварь. И это сияние зачаровывало взгляд, как огни духов в пустыне. Запоздало царевич тряхнул головой, прицелился… Поздно – чудовище снова скрылось в ветвях.

Но теперь он слышал их. Чёрный нападал, силясь сбросить босамва с ветвей. Босамва уже не играл с ним – злился по-настоящему, ревел так, что содрогались деревья. И в этом рёве были отголоски первобытной эпохи, когда чудовища ночи пожирали первых охотников, имевших неосторожность отойти от костра.

– Костёр! – крикнул Ренэф, прицеливаясь, выискивая взглядом обезьянью фигуру. – Разожги в корнях костёр!

Выстрел. Треск в ветвях, короткий взрык. Чёрный вёл тварь по кругу, теперь всё ниже.

Кирану поняла. В моросящем дожде маленькое пространство под корнями поваленного дерева было единственным укрытием. Да, огонь мог перекинуться на ствол, но всё же медленнее в такую сырость. А без огня они будут слепы, беззащитны.

Дальше ближайших нескольких шагов Ренэф думать не мог. Половину стрел он уже израсходовал.

Царевич быстро огляделся, ища стрелы Ахратты, но безуспешно. Шаманка, ненадолго оставив воина, ожесточённо рубила ветви для костра. Над головой трещало и ухало. Смерть спускалась всё ближе.

В какой-то момент царевич увидел две сцепившиеся фигуры. Чёрный казался ужасающе хрупким в хватке обезьяноподобной твари, но движения его были не по-рэмейски быстрыми. Чёткие кошачьи удары. Высвободившись, инъялу отпрыгнул на соседнее дерево.

Босамва тяжело перекувырнулся, и вдруг замер на ветви, пристально посмотрел на прогалину. Ренэф застыл, не в силах отвести взгляд.

Длинные тонкие руки, завершавшиеся мощными, с пол локтя, когтями. Странные ступни, похожие на крючья-когти, помогавшие твари удерживаться на ветвях. Могучая шея, украшенная ожерельями из костей и высушенных кусков плоти. Наросты на спине, повторявшие изгиб потрескавшихся рогов.

Чёрные губы чуть шевелились, обнажая иглы зубов – босамва бормотал что-то. Сплющенный нос трепетал, вбирая запахи чужаков. Длинные космы волос, обрамлявшие уродливое бывшее когда-то рэмейским лицо, покачивались с перестуком вплетённых в них костей.

«Его глаза горят пламенем Той Стороны…»

Призрачное свечение исходило от татуировок, причудливой вязью шедших по тёмной шкуре, и от глаз-углей. А в этих глазах застыла непостижимая древность, дыхание той жизни, что царила задолго до начала цивилизации. И чем дольше смотрел Ренэф, тем более пугающе-прекрасным казалось это создание, порождение неподвластных ничьей воле лесов. Как можно было противостоять самой древности, самой жизни? Разве этот хищник не имел больше права на жизнь, чем он сам? Чем кто бы то ни было из слабых смертных, кишащих во владениях босамва? Жертвы… Все они годились лишь на то, чтобы стать его жертвами…

«В глаза долго не смотри – заколдует. Забудешь, кто ты и зачем пришёл…»

Сердце забилось непокорным огнём. Собственная кровь обожгла изнутри – нет, он помнил!

Но медленно, слишком медленно Ренэф поднял свой лук. И босамва прыгнул, не дав ему завершить выстрел…

Чёрная тень метнулась наперерез. Царевич откатился, мельком успел увидеть изломанный прыжок твари. Инъялу перехватил его, отвлёк на себя. С гневным рыком босамва устремился следом, прыгая с ветки на ветку быстрее хищной кошки, нанося удар за ударом. Вверх, прочь.

Дух-помощник Кирану уводил тварь дальше от прогалины. Ренэф знал, что так быть не должно. Издав боевой клич, он устремился следом. Теперь чудовище уже не скрывалось – скрежетало в ветвях, с треском продиралось за новой жертвой. Только бы улучить момент, выстрелить точно в цель… Копьё и щит ведь остались там, позади.

Глухой хриплый вскрик заставил Ренэфа вздрогнуть. Он уже хорошо знал голос чёрного. И сейчас тот кричал от боли. Царевич замер, направил лук вверх, но снова только смутные тени мелькали среди ветвей, сцепившись в диком танце. Он боялся попасть в инъялу.

В просвете мелькнула обезьянья тень. Ренэф спустил тетиву. Стрела чиркнула по шкуре, вспарывая её, и босамва издал гневный скрежещущий вой. Вспышкой сверкнули его глаза. В этом взгляде, брошенном через плечо, было обещание мести – верной и небыстрой. Но устремилась тварь не за царевичем – за чёрным. Догнать, добить.

Крылатая тень метнулась вперёд – коротко, дёргано. Когтистая лапища настигла её, разрывая меняющиеся крылья-руки. Ренэф издал бессильный возглас, выпустил стрелу. Но даже теперь, когда выстрел пришёлся в цель, босамва не остановился. Впившись в свою жертву, он уходил выше, выше, и чёрный хрипло выл, силясь вырваться из хватки.

Ветви наверху затрещали. Миг, и стало очень тихо – только капли шелестели в листве.

А потом снова раздался сокрушительный треск. Ренэф еле успел отскочить, вжаться в ствол. Тёмное тело с глухим ударом упало к его ногам – изувеченное тело инъялу…

Царевич судорожно вздохнул, забыл о смерти с ветвей, не веря. Припав на одно колено, он осматривал чёрного – рваные узловатые мышцы, неестественно изогнутые, как у той мёртвой кошки, конечности. Он склонился к лицу, отражавшему его собственное, прислушиваясь к дыханию. А может, инъялу вообще никогда не дышал.

«Если его убить, я…»

– Эй, не смей сдохнуть! – зло прошипел он, тряхнув чёрного за плечо. – Кирану умрёт…

Глаза без белков и радужек приоткрылись. Инъялу прохрипел что-то едва слышно, дёрнулся, но сдвинуться уже не сумел.

Мысль родилась сама собой. Ренэф положил лук, воткнул стрелу в землю. Вытащив кинжал, он рассёк левое предплечье над наручем и сунул в лицо чёрному.

– Пей. Моя кровь дорого стоит.

Инъялу распахнул глаза и припал к ране, вбирая в себя жизнь наследника Ваэссира. Он пил быстро, жадно. Ренэф не чувствовал боли, но ощутил, как его повело, как помутилось перед глазами.

Сквозь дымку он услышал тот же тихий скрежет.

Царевич вскинул голову, с усилием