Предложения принцев, как обычно, излагались чрезвычайно пышно и под девизом служения Королю и благу государства. Они требовали продолжить поиск виновных в смерти покойного Короля и настаивали на создании парламентской комиссии; на том, чтобы приоритет галликанской Церкви был подтвержден; чтобы постановления Тридентского собора были отвергнуты; чтобы влияние и достоинство независимых судов не оказались подорванными; чтобы полностью соблюдались эдикты о перемирии; чтобы через определенное время были удовлетворены наказы парламента и Генеральных Штатов; чтобы сохранялись старые союзы; чтобы дары и пенсионы не были излишни, особенно в отношении тех, кто их не заслужил.

На все это Король без труда согласился. Далее они потребовали принятия первой статьи наказов третьего сословия. На это Его Величество не мог согласиться и пообещал, что рассмотрит их требование с учетом мнения своих главных советников, когда будут рассматриваться наказы Генеральных Штатов.

Они настояли, чтобы постановление Совета относительно наказов парламента было отозвано. Его Величество был вынужден пойти на то, чтобы это постановление не было пущено в ход.

Самый большой ущерб королевской власти нанесло согласие Его Величества на то, чтобы все эдикты, патентные грамоты, постановления, решения, приговоры, вердикты и декреты, направленные против принцев и их сторонников, были отменены и удалены из реестров; то же самое – в отношении декларации, принятой в Пуатье в сентябре минувшего года, дабы она не послужила в будущем примером того, как нужно относиться к достоинству принцев крови.

Своим поступком Его Величество как бы признал, что данная декларация противоречит справедливости. Он пообещал также загладить оскорбления, якобы нанесенные Господину Принцу епископом и жителями Пуатье, а также вернуть в город всех тех, кто был изгнан оттуда за приверженность Принцу.

Пообещал король объявить недействительными и принятые против них меры, а кроме того, лично распоряжаться назначениями на должности в гвардейском полку, хотя этого делать и не стоило, поскольку Господин Принц, кажется, выдвинул это требование из ненависти к герцогу д’Эпернону. Это послужило поводом приверженцам мятежа заявить, что королевских слуг вознаграждают злом, а те, кто служит принцам, получают настоящие награды.

Королева с большим трудом согласилась на настойчивую просьбу Господина Принца возглавить Совет Его Величества и подписывать все постановления, которые в дальнейшем оный Совет принимал бы. Однако она не видела причин отказать ему в его просьбе, тем более что была еще одна просьба принцев к Королю: она касалась Амьенской крепости. Тут принцы были неумолимы, что вынудило Их Величества продлить перемирие до пятого мая.

Зная, что этот вопрос напрямую связан с маршалом д’Анкром, Их Величества предпочли скорее лишить его этой крепости, чем позволить снести ее, поскольку она являлась важным укрепленным пунктом. Оставалось лишь решить вопрос об управлении названной крепостью.

Г-н де Вильруа, прознав о том, что Королева недовольна им из-за двух последних положений, словно он не сделал всего, что было в его силах, дабы помешать принцам настаивать на них, или же ослабил их преследование, отправился к Королеве в Тур и, пытаясь оправдаться, заявил, что для блага королевской власти даже выгодно предоставить Господину Принцу все желаемое, чтобы тот снова мог появиться при дворе, и что предосудительно держать его на отдалении, в его наместничестве, где заговорщики могут воздействовать на него, постоянно подстрекая на все новые мятежи; что предоставленное ему право подписывать постановления никоим образом не уменьшит власть Королевы, поскольку если он будет исправно служить Его Величеству, то документы приобретут больший вес, а если он будет вредить, то это поправимо, ведь он будет целиком в руках Их Величеств.

Что же касается маршала д’Анкра, то ему пристало, во имя своего долга и служения Королеве, а также во имя самого себя, не навлекать на себя, а это значит – и на Королеву, зависть всего королевства, что помешало бы усмирению волнений и не позволило бы восторжествовать общественному благу.

В крайнем случае, если бы Королева пожелала сохранить за маршалом это место, она могла бы отдать его ему позже, когда принцы оказались бы разобщенными, а их армии распущенными, и сделать это было бы еще легче с помощью обмена Пикардии на Нормандию – герцог Лонгвильский также получит свое и не станет больше цепляться за Амьенскую крепость.

Королева согласилась или сделала вид, что согласилась. Тем временем Король отправился в Блуа, куда несколько дней спустя прибыла и Королева; в то же время Господин Принц слег в приступе хронической лихорадки, и по этой причине мир был подписан только в начале мая.

4 мая Его Величество велел опубликовать два ордонанса: один – касающийся отставки военных, бывших сторонниками Господина Принца, а другой – о прекращении смут, в ожидании, пока отправленный им в парламент эдикт будет опубликован, что и случилось 8 июня.

Так появился Луданский эдикт; однако принятие секретных статей, которые и являлись главными, а также тех статей, на которых особенно настаивали принцы, привело к тому, что каждый из них лично получил значительные подарки и компенсации от Короля вместо наказания, которого они заслуживали. Продав очень дорого Королю свою верность, они вскоре вновь нарушили данное ему слово.

Господин Принц получил город и замок Шинон, и за то, что вернул наместничество в Гиени – что он предложил сделать лишь для видимости, желая показать, будто хочет пресечь любую попытку посеять смуту, но от чего на самом деле отказался, следуя советам своего фаворита, чьи земли находились вдали от Гиени и который предпочитал свои интересы интересам хозяина, – ему предложили наместничество в провинции Берри, башню и город Бурж, а также несколько других населенных пунктов в этой провинции, большую часть домена и полтора миллиона ливров наличными на покрытие расходов, которые он якобы понес во время войны.

Не остались внакладе и все остальные принцы и вельможи, последовавшие за ним, так что в итоге Король купил мир за шесть с лишним миллионов ливров.

Государь даровал мир своему народу и двору, а также всем, кто был настроен против канцлера; тому было велено вернуть печати, после чего они были вручены г-ну дю Веру, главному судье Прованса, чья репутация заставила всех с уважением отнестись к выбору Его Величества.

В течение долгого времени г-н де Вильруа убеждал Королеву и супругу маршала в том, что, если Его Величество не удалит канцлера от двора, все будет потеряно, не упуская ни одной возможности снова при любом удобном случае заговорить с ними об этом, каждый раз нанося канцлеру удар в спину.

Говорил он Королеве и о том, что парламент и народ с большим удовлетворением отнеслись бы к удалению канцлера от дел, поскольку этот человек, обладая многими прекрасными качествами, имел несчастье прослыть в глазах народа дурным деятелем. Королеве было тяжело расстаться с министром в летах, к которому она испытывала некоторую симпатию и в отношении которого уверяла окружающих, что он – добрая душа и лишен задних мыслей.