401. Кромер, кн. 6, Владислав против братии своей имел помощь русскую, ибо пришли с воинском Святослав Всеволодович, Изяслав Давидович, Владимир Галицкий, и уже Генрика из Сендомира, Болеслава из Плоцка выгнали, и Великую Польшу около Познани русские разоряли, но от младших братьев все поражены в 1145-м. Сие не только годами, но и обстоятельством с русскою разнится; может, дважды русские на помощь ходили. Стрыковский о делах Всеволода пропустил, Вельский из Длугоша иначе сказывает, что Владислав, братьев победив, выгнал в 1143.

402. Сей Дунин (Кромер пишет Даченин) так жестоко от короля казнен, по сказанию польских писателей, за то, что когда король, бывши на охоте, и с ним Петр Дунин, воевода сендомирский, опоздав, в лесу ночевали, король, лежа, шуткою молвил Петру: «Лучше, думаю, жена твоя с игуменом Скринненским покоится, нежели ты здесь». А Петр королю сказал: «А что же, государь, ежели королева твоя не лучше ли с Добышем находится, нежели мы оба». О чем королева, уведав, сказала Добышу, который, его поймал и так жестоко казнил. Вельский, стр. 116. Но из-за сего великое беспокойство в Польше произошло, и Владислав более за сие свирепство изгнан.

403. Княжна из Моравии какая бы была, неизвестно; ибо тогда в Моравии князей не было. Поскольку выше, в 1075 году, сказывает княжну Прасковию выданной за моравского князя, а по немецким она была за маркграфом бранденбургским, н. 284, и так, может быть, и сия оттуда же, или княжна поморская из Померании, как ниже показывается, что за полоцким Борисом из Померании была.

404. Сии князи коего Глеба дети, не объявлено, но, думается, Глеба Ярославича, внука Ярополка Изяславича, или Глеба Борисовича полоцкого; но так как они прежде и после не упоминаются, из-за того в росписи родословные не внесены, до тех пор пока полнейший манускрипт не сыщется.

405. Свойство с посторонними и летописи русские с оными не без труда согласить удобно, поскольку о сем браке дочери Всеволода в русских летописцах точно показано, что его дочь Сбислава была за Владиславом, а в другом месте Болеслава зятем именует; но польские Владислава сказывают женатым на дочери императора, ниже зятя Всеволода сказывает сыном Владиславова. О Болеславе же Кудрявого браке пишет Вельский в 1143-м: «Владислав, взяв от свойственника и приятеля своего князя галицкого помощь против братии, чтоб их изгнать, и осадил в Познани Генрика сендомирского, Болеслава плоцкого и Мечислава познанского, и всюду русские разоряли. Осажденные же, голодом принужденные, выйдя, нападение учинили и Владислава разбили, после чего русские возвратились. Владислав ушел к цесарю, а Болеслав с братиею в Краков приехали», стр. 117. «И учинившись королем в 1145-м, Болеслав с братом Генриком пошли в Русь для посажения Изяслава в 1147-м», стр. 120, о чем ниже. «И учинив мир со Владиславом братом, Болеслав Кудрявый женился, взял Анастасию, дочь короля галицкого Владимира, а Мстислав, брат его, – сестру ее Евдокию, но Евдокия вскоре умерла. Цесарь Фридерик в 1158-м пришел с войсками в Польшу, желая Владислава посадить, а поляки, призвав русских в помощь, хотя войско довольное имели, но, отступив, землю опустошили, чрез что цесаря принудили к миру, а Владиславу отдали Шлезию. Тогда же умерла супруга Болеславова, и женился, взял дочь Ростислава перемышльского», стр. 122. О сем Кромер и Стрыковский согласно пишут, только в летах поляки погрешили; явно Кадлубек, бискуп краковский, который первую Историю польскую около 1200-го писать начал, не умел русских лет разобрать, и как после него Длугош, Меховий и Кромер не меньше в расчете лет погрешили. И по сему видно, что Болеслава зятем именует по племяннице дочери Ростислава. Еще же, по сему не дивно, что тогда русские полякам двух сестер за братьев родных дали; но то сомнительно, чтоб Болеслав с братиею против тестей своих помогал.

406. Тисменница и после упоминается, что князи из Киева для ловли туда ездили.

407. Елецких князей родословие в поданных росписях иначе показано, здесь же и ниже оные упоминаются.

408. Сей поход в помощь полякам один ли с тем, что выше, н. 401, показан, или два, неизвестно. Польские, как там показано, объявляют один. И по именам князей видится, что сие легко могло статься, когда писатели в разных местах неравно и в одном году описали, а собирая из разных за два разные положили. Но как князи бывшие, так и обстоятельства различаются, из-за того здесь за разные приняты.

409. Таковые великие огненные шары на воздухе не весьма часто видимы бывают и, если рассудить, весьма далеко от земли, ибо на весьма дальнем расстоянии одновременно усматриваются, как 1704 году в бытность наших войск при Нарве и в Москве видели, а в 1717 году я видел будучи близ Познани, и в тот же день виден был оный в Москве и в Германии. Обоих их летение было к западу и весьма скоро, ибо не думаю, чтоб более трех минут виден был, следственно, весьма далеко от земли. Некоторые сказывали, что слышали его разорвание, как бомбы, но сие, думаю, неправо, ибо так далеко слышать не можно; как то в 1717 году я сам до тех пор смотрел, как за горизонт не ушел, и никакого звука не слыхал, а поляки сказывали, что недалеко от того места оное разорвало. Когда я в Санкт-Петербург прибыл, то видевшие в Москве сказывали, что разорвало его недалеко от Москвы. В Смоленске бывшие сказывали – близ Быхова, а в Германии оное и в других местах. Но все такая же правда, как здесь о змие виденном сказано. О сих метеорах Вольф в его Физике внятно описал.

410. Сей град Прилуки был где-то на Волыни, а не тот, что в Малой Руси.

Клятва по нужде, Турова божница . Киевлян мятеж . Ратша. От суда положенное . На следующий день после смерти и погребения Всеволода приехал Игорь в Киев и встречен по обычаю. Придя же в дом Ярославов, созвал киевских вельмож и всех знатных людей для целования ему креста. Оные же, хотя весьма того не хотели, но за страх учинили. И сойдя со двора Ярослава, собрались на вече всенародно у Туровой божницы и послали звать к себе Игоря. Он же, надеясь на силу свою, взяв брата Святослава, и со множеством людей приехал и стал отдельно, а на вече послал брата Святослава спросить, для чего сие вече учинено и что от него желают. Как Святослав к ним въехал, тогда стали жаловаться на судью Всеволода Ратшу и на вышгородского тиуна Тудора, многие вины на них возлагая, что они народ разорили. И просили Святослава, чтоб он за себя и за брата Игоря крест всему народу целовал, что впредь судить по законам как положено будут и никого не обидят. Он же им отвечал: «Я вам то обещать готов, что брат мой никому никакого насилия и неправды не учинит и судей вам определит по вашему желанию, кого сами изберете». И сойдя с коня, на том крест целовал. Тогда киевляне, сойдя с коней, говорили Святославу: «Сие, князь, неплохо, что ты за себя и за брата клятву учинил. Но весьма потребно, чтоб Игорь сам за себя клятву учинил». Он же, не отказываясь, им обещал. И, взяв с собою несколько знатных киевлян, поехал к Игорю и все ему объявил, сказав, что требуют клятвы в том, что тебе судить во правду самому, а прежних судей Ратшу и Тудора отставить, и желают иных судей учинить, но оных утвердить, чтоб по суду более положенного ни от кого не требовали и не брали, а брать им по уставу отцов и дедов наших (411). Игорь выслушал то, и хотя ему такое странное требование весьма прискорбно было, но опасаясь мятежа, не отказываясь, сойдя с коня, крест целовал на всем их требовании. И потом поехал на обед, ожидая, что на этом все успокоятся. Но народ, пойдя ко дворам Ратшину и Менкину, оные начали грабить, что Игорь слышав, сам с людьми своими и братними туда приехал и едва народ утишил. Но киевляне, уведав, что Игорь грозит головами киевлян за ту обиду Ратшину заплатить, или кто злодей смутил, Бог весть, хотя от смятения удержались, но в тот же день послали к Изяславу звать его к Киеву с войском, обещая ему помогать.