– Доброго дня. – Она немного повысила голос, явно обращаясь к Турсле. – Добра тебе в пути. Добра в конце дороги.

– Благодарю за доброе пожелание, Мать клана, – ответила Турсла.

– Ты не назвала перед Вольтом имя своего избранника. – Уннанна улыбнулась шире. – Разве ты не гордишься им, наполненная?

– Если я решила укрыться под плащом Вольта, – силясь сохранить безмятежность, проговорила Турсла, – требующий ответа станет нарушителем обычая.

Уннанна кивнула. Внешне она была воплощением доброжелательства. И прежде случалось, что наполненная отказывалась называть имя своего избранника в лунном обряде. Хотя обычно имена делались общим достоянием, едва Мать клана объявляла о свершившемся.

– Что ж, носи плащ Вольта, дочь бабочки. В скором времени у тебя появится множество сестер.

Женщины охотно поддержали ее возгласами согласия.

Но Уннанна еще не покончила с Турслой.

– Не забредай далеко, дочь бабочки. Ты теперь – наше сокровище.

– Я только до полей, Мать клана. К святилищу Вольта, принести благодарности.

Причина была достаточно веской, и никто не мог запретить ей такую недалекую прогулку. Турсла обошла Уннанну и шагнула на замшелые плиты древней дороги. Никто не стал ее преследовать – обычай требовал оставить в одиночестве приносящих к святилищу Вольта мольбы или благодарности. Святилище Вольта… Время не пощадило его. Жадная болотистая земля всосала в себя стены или разбросала их камни по мостовой дороги, а восстанавливать строение не смел ни один человек.

Ведь эти камни в незапамятные времена укладывал сам Вольт, строя себе укрытие. Турсла, прослеживая взглядом линии искрошившихся стен, угадывала, что когда-то это был большой дом. Да и сам Вольт, согласно преданию, превосходил ростом всех мужчин-торов.

Она выбирала путь между обрушенными стенами. Земля и камни под ногами были плотно утоптаны людьми Тора, несчетные годы искавшими здесь утешения. Тропа привела Турслу во внутреннее помещение. Крыша рухнула, и солнечный свет проник в самое сердце владений Вольта – осветил тяжелое кресло, вырезанное вроде бы из дерева (хотя такого дерева не знали на болотах – его не брала ни гниль, ни сырость). По сторонам кресла стояли высокие каменные сосуды и в них, готовые для взывания к Вольту, пучки лучины из топляка, от которого болотная сырость отслоила губчатую кору, обнажив ярко горящую сердцевину. Светляки здесь не жили – светило дерево, так ярко гибнущее в огне.

Турсла долго медлила. То, что она собиралась сделать, дозволялось, правда, обычаем, но только для тех, кого мучило необъяснимое событие, непосильное человеческому рассудку. Может ли она сказать так о себе? Турсла решила, что может.

Она протянула руку, простерла ладонь над окаменевшим деревом широкого подлокотника. А потом ступила на невысокую ступень, возвышавшую сиденье над полом руин, и села в кресло Вольта.

Она ощутила себя ребенком, занявшим место рослого мужчины. Ноги высокой по меркам торов девушки повисли над полом, когда она сдвинулась назад, чтобы коснуться плечами спинки. И поднять руки на подлокотники было непросто, но она это сделала и только потом закрыла глаза.

Слышал ли ее Вольт из тех далей, куда ушел с Торовых болот? Было ли дело той его частице, что еще существовала на свете, до тех, кому он когда-то покровительствовал? Она не знала ответа, и никто в пределах Торовых топей не мог сказать ей больше того, о чем она догадывалась сама.

– Вольт… – Ее мысли сложились в слова, которых не было нужды произносить вслух. – Мы чтим тебя и призываем на помощь в час нужды. Если ты еще взираешь на нас… нет, я не зову на помощь, как беспомощный ребенок призывает свой Дом и клан. Я просто хочу узнать, кто я такая или что я такое и как я должна и смею распорядиться тем, что, как клянется Мафра, меня наполнило. Я не ношу в себе дитя, но то, что во мне, может быть больше – или меньше того. И я должна знать!

Она закрыла глаза, откинулась затылком на спинку кресла. С обеих сторон доносился легкий запах деревянных лучин – слабее того, какой издавали бы горящие. Она видела Матерей клана с этими свечами в руках, и дым поднимался к небу под их пение.

Она…

Куда она попала? Зеленые травы простирались перед ней до подножия серых скал. В траве, словно кто-то бездумно разбросал горсть ярких, сияющих самоцветов, пестрели цветы с крупными лепестками, и каждый цветок обладал своим запахом и обликом, как те раковины на берегу. И краски этих цветов были яркими, иногда меняясь от сердцевины к кончикам лепестков.

Это место ничем не напоминало болота Тора. И не было – в этом она не сомневалась – новым видением страны грез. Она пожелала двигаться вперед, и ее воля родила действие: она не шла ногами, шаг за шагом, а скорее плыла по воздуху, как крылатые существа.

Так, силой желания, Турсла перенеслась к вздымавшимся над травой скалам. И снова желание подняло ее выше, к вершинам. Теперь ей открылась просторная долина реки. Над широкой лентой воды горбился каменный мост, к мосту тянулась бегущая по зеленой земле дорога.

А по дороге к мосту приближался…

Конь. Это конь! Турсла никогда не видела этого животного, но узнала сразу. А на коне… мужчина. Желание рассмотреть его словно приблизило незнакомца к ее глазам, хотя в действительности она не сдвинулась со своего места на скале, а он еще не доехал до моста. Но Турсла видела его так ясно, как если бы могла, протянув руку, коснуться плеча лошади.

Он был одет в металл, похожий на шелковую рубаху, только она была собрана из мелких колечек. С одетых металлом плеч ниспадал плащ, застегнутый на шее большой брошью с тускло-зелеными и серыми камнями. Такие же украшали пояс, а на поясе висели ножны с мечом.

Шапка на голове тоже была металлической, только сплошной, а не кольчатой. Ото лба к макушке по ней тянулся гребень. И в гнездах на том гребне торчали стоймя зеленые перья.

Все это Турсла отметила мимоходом, потому что хотела видеть самого мужчину. И она всмотрелась в его лицо под тенью шапки.

Он был молод, светлокож, немногим смуглее людей Тора. В лице его были и сила, и привлекательность. Такой был бы хорошим другом или братом по клану, решила Турсла, и опасным врагом.

Всадник смотрел прямо перед собой, словно не замечал дороги, занятый своими мыслями, и мыслями не из приятных. Но внезапно он вскинул голову, будто очнулся, – и увидел ее! Быстрый, хмурый взгляд, между бровями обозначилась тонкая морщинка.

Турсла видела, как шевелятся его губы, но не слышала ни звука. Потом он поднял руку, потянулся к ней. И тут же все исчезло. Ее закружило и унесло обратно – в туманную, смутную явь. Открыв глаза, она снова увидела себя в кресле Вольта, и кругом только лишайник на стенах святилища. Но теперь… теперь она знала! Вольт исполнил ее желание! Она была связана с тем всадником, и связана не просто. Их ждала впереди встреча – опасная встреча, испытание Сил, которые она еще не умела измерить.