В это время японский генштаб рассматривал целесообразность переноса усилий с восточного и северного направлений на западное, в случае войны с СССР. В штаб Квантунской армии были направлены офицеры оперативного управления, а 23-я пехотная дивизия была переброшена в район Хайлара. Всё это делалось с целью «изучить возможность ведения боевых действий на западном направлении и сбора разведывательных данных для разработки операции против советской Забайкальской железной дороги».

Положение на границах республики обострялось с каждым днём, и командование 57-го особого корпуса решило принять меры предосторожности. Из частей корпуса был сформирован сводный отряд в составе мотострелкового батальона 11-й танковой бригады, роты бронемашин, сапёрной роты и артиллерийской батареи. Общая численность отряда составляла 1200 человек рядового и командного состава. 1 марта командир батальона старший лейтенант Быков получил приказ командира бригады комбрига Яковлева принять командование сводным отрядом и выступить в район Тамцак-Булака. Считалось, что присутствие советских войск в этом районе отрезвляюще подействует на японских агрессоров и удержит их от провокационных действий на монгольской границе. После пятидневного марша отряд прибыл в Тамцак-Булак, где уже были расквартированы подразделения 6-й монгольской кавалерийской дивизии. Восточнее города не было никаких частей советских или монгольских войск, и вся территория охранялась только монгольскими пограничниками.

С 11 мая на границе фактически уже шли бои с регулярными японо-маньчжурскими частями, а командование корпуса, не зная и не понимая происходящих событий, 15 мая выехало по хозяйственным делам на лесоразработки за 130 километров от Улан-Батора. Кущев выехал в Улан-Удэ за 650 километров от места событий. В штабе корпуса в Улан-Баторе остался только заместитель начальника штаба полковник Третьяков. Ему и пришлось отвечать на все вопросы Москвы ночью 15 мая во время разговора по прямому проводу. Вот начало этого разговора:

«У аппарата заместитель начальника штаба полковник Третьяков.

У аппарата полковник Шевченко (Генштаб). Уже в течение двух дней иностранная пресса помещает сведения о том, что на реке Халха между японскими и монгольскими войсками происходят боевые действия. Прошу сейчас же сообщить, какие у Вас имеются данные по существу этого вопроса, насколько достоверны сведения иностранной прессы? Какая у Вас имеется связь с частями, расположенными в указанном районе? Где сейчас Фекленко? Всё. Прошу ответить».

Через несколько минут в Москве к аппарату подошёл заместитель начальника Генштаба комкор Смородинов. И опять в Улан-Батор полетели вопросы:

«У аппарата полковник Третьяков. У аппарата комкор Смородинов. Через сколько часов прибудет Фекленко? Где он сейчас находится? Где находится комиссар корпуса? А где Кущев?

Фекленко утром 15.05 выехал на лесоразработки 130 км севернее Улан-Батора — должен быть к вечеру, но, очевидно, почему-то задержался. Комиссар корпуса приехал от Чойбалсана. Кущев в Улан-Удэ — будет 16.05 здесь. Сведения запаздывают ввиду плохой связи с Тамцак-Булаком, так как имеем один провод и то ненадёжный, а радиосредства использовать не имеем разрешения» (12).

16 мая по указанию наркома была организована разведка с целью выяснения сил противника. Некоторым частям войск корпуса был дан приказ о приведении их в боевую готовность. Из Тамцак-Булака к Халхин-Голу была выброшена 6-я монгольская кавалерийская дивизия. 16 мая по тревоге был поднят 149-й стрелковый полк и направлен через Ундурхан в Тамцак-Булак. В этот же день по сигналу боевой тревоги были подняты части 9-й мотоброневой бригады. После марша по степи она прибыла 18 мая в промежуточный пункт Матан-Сомон. Здесь был трёхдневный отдых, а после ремонта боевой и транспортной техники, заправки горючим новый бросок — теперь уже в Тамцак-Булак. В район боёв первые подразделения подошли к исходу дня 29 мая. 760 километров пути по безводной степи были пройдены частями бригады за 13 дней, что для техники того времени было хорошим достижением. 149-й полк прошёл из Улан-Батора до Халхин-Гола 1060 километров за 12 дней и вышел 28 мая к реке, к началу новой фазы боёв с частями Квантунской армии.

22 мая Быков получил указание штаба корпуса провести разведку монгольской территории к востоку от Халхин-Гола. Взвод разведки по его приказу переправился через реку. Разведчики прошли восемь километров, а затем были обстреляны японцами и вынуждены были отойти на западный берег реки. 24 мая у Халхин-Гола были сосредоточены уже все части сводного отряда. На следующий день на восточный берег реки переправились кавалерийские полки монгольской дивизии и заняли оборону в 10 километрах от границы. 26 мая в соответствии с приказом штаба корпуса через реку были переправлены также стрелковые роты и артиллерия советского отряда. Командный пункт Быкова также расположился на восточном берегу в 10 километрах от границы. К 28 мая все советские и монгольские войска, находившиеся в Тамцак-Булакском выступе, прикрывали границу севернее и южнее реки Хайластын-Гол. Два дня, 26 и 27 мая, прошли спокойно, боевых столкновений с японскими частями не было.

К этому времени японское командование сосредоточило у Халхин-Гола группировку японо-маньчжурских войск, которая по своей численности и вооружению значительно превосходила силы советско-монгольских войск. В неё входили части 23-й пехотной дивизии — часть 64-го пехотного полка, разведывательный отряд дивизии под командованием подполковника Адзума, моторизованная рота, а также 8-й кавалерийский полк и подразделения 1-го и 7-го кавалерийских полков баргутской конницы. Командовал группой командир 64-го пехотного полка дивизии полковник Ямогато. Японская группировка приготовилась к боевым действиям и ждала только сигнала, чтобы начать наступление.

После первых боёв на земле и особенно в воздухе Ворошилову и Шапошникову было ясно, что командование корпуса в лице Фекленко и Кущева не справляется со своими обязанностями и не может держать ситуацию в руках. Поэтому в Москве решили подготовить и послать на Халхин-Гол «группу усиления» во главе с комдивом Жуковым. Он был в это время замом по кавалерии командующего БВО, сам всю жизнь прослужил в седле, пройдя все ступени кавалерийской лестницы. И, очевидно, в Генштабе решили, что такой кавалерист сможет разобраться в действиях кавалерийских дивизий МНРА и их взаимодействии с мотоброневыми и танковыми бригадами Красной Армии.

В командировочном удостоверении, подписанном Ворошиловым уже 24 мая, указывалось, что:

«На комдива тов. Жукова, комбрига тов. Денисова и полкового комиссара тов. Чернышёва возлагается тщательное изучение и установление причин неудовлетворительной работы командования и штаба 57-го особого корпуса во время конфликта с японо-баргутами с 11 по 23 мая 1939 г. и оказание на месте непосредственной помощи командиру и комиссару 57-го особого корпуса…» (13).

Жукову поручалось: изучить работу командования и штаба корпуса по руководству боевой подготовкой сухопутных частей корпуса, установить, какие мероприятия приняты и принимались командованием корпуса по поддержанию подчинённых им частей в постоянной боевой готовности. Ему нужно было также проверить укомплектованность личным составом, обеспечение вооружением, боевой техникой и предметами материального снабжения. При выявлении недостатков в состоянии боевой подготовки войск принимать вместе с командованием корпуса немедленные и решительные меры для их устранения. И, конечно, постоянная связь с Москвой для доклада лично наркому о всех обнаруженных недостатках и принятых мерах.