– Ты что творишь? – прошипел он. – Тебе жить надоело? Ты зачем подначивал его?

Ситрик вырвался из его рук и отшатнулся, выпрямился. Руку с ножом он убрал за спину.

– Эй, что тут происходит? – В дом вернулся светловолосый хёвдинг.

Он ни к кому не обращался, но речь его могли понять лишь Ситрик, Иголка и его собственные воины. Хирви смерил чужеземца недовольным взглядом, и тот с натянутой улыбкой вернулся за стол к своим гребцам, решив не вмешиваться.

– Чтоб я не видел тебя пьяным рядом со своим племенем, нойта, – рыкнул Хирви, и Ситрик кивнул.

Он посмотрел на чёрные, покрытые копотью руки парня и, сощурившись, отошёл. Ситрик вздохнул и, как только Хирви отвернулся, довольно прыснул. Сильнее сжал в правой ладони рукоять злополучного ножа. Кожей он знал каждую засечку на костяной рукоятке, а глазом – каждый узор на лезвии.

– Эй, воин, иди к нам, – вдруг услышал он голос хёвдинга.

Ситрик обернулся, поняв, что обращались к нему, и светловолосый вождь мотнул ему головой, указывая за стол. Парень отыскал взглядом Иголку. Девушка стояла в стороне, всё ещё прячась за столбом. Поймав взгляд Ситрика, она приблизилась к нему. Вместе они сели за стол гостей.

– Сестра твоя? – спросил мужчина, и Ситрик кивнул. – Оно и видно. Оба беловолосые. Похожи очень. Как звать? Откуда вы?

– Из Онаскана, – за двоих ответил Ситрик, видя, что Иголка уже раскрыла рот, чтобы заговорить первой. – Я Ситрик, а её зовут Ида.

– Моё имя Кетиль. – Хёвдинг снова широко улыбнулся. – А ты складно лопочешь на чужом языке, Ситрик. Я бы без тебя долго решал проблему. А как ловко ты управился с воином! Как раз увидел, как ты бросил ему угли в глаза.

Ситрик усмехнулся.

– Ты с ними, что ли? – спросил Кетиль.

– Нет. Нам с сестрой надо в Оствик к родне.

– Как же вы тогда без верёвок на шее, как остальные?

Ситрик пожал плечами. Ответ на вопрос был слишком сложен. Кетиль недолго любопытствовал. Он провёл рукой по светлым волосам, отбрасывая с лица упавшие пряди, завязал шнурком хвост и спросил:

– Раз держишь путь в Оствик, верно, спросишь, есть ли у меня место.

– Верно.

– А есть место, – произнёс Кетиль и покачал головой. – Один мой воин не так давно пал, обожравшись протухшей квашеной сельди. Надеюсь, что теперь прекраснейшие из валькирий угощают его в Вальхалле мёдом. Достойная смерть… Вы вдвоём как раз с него размером будете.

– Когда отходите?

– Как выспимся…

Больше они не говорили, и Иголка, улучив момент, когда Кетиль снова вышел из зала, обратилась к Ситрику:

– Спасибо, что назвал меня своей сестрой. Так мне будет покойнее.

– Так и мне будет покойнее, – проговорил тот.

– Знаешь, отчего Илька так расстроилась, когда мы покинули её дом? – вдруг спросила она, хитро сощурив глаза.

– Отчего же?

– Да оттого, что ты и её назвал сестрицей.

– Чего в этом такого плохого?

Иголка глубоко вздохнула и покачала головой так, что на её чепце затряслись завязки.

– Мужчины! – наконец выдохнула она, изобразив на лице своём усталость и удивление разом. – А ты казался мне смышлёным мужем.

Утро выдалось туманным и по-зимнему холодным, покрытым инеем. Залив проглотило белое облако, скрыв весь мир. Было тихо и спокойно. В голубой дымке за лесом медленно вставало расплавленное солнце.

Гребцы грелись вёслами. Кетиль, сидевший у руля, завернулся в тяжёлый плащ, пропахший, как и все на борту, свежим сосновым варом. Он всматривался в туман, изучая истаивающую береговую линию. Вторая ладья Кетиля шла неподалёку.

Когда вышли в море, туман рассеялся. Шли близко к берегу, огибая разбросанные острова и крупные скалы, засиженные чайками. Набегала мелкая, спокойная волна.

– Как думаешь, Кетиль не продаст нас вместе с теми рабами? – шёпотом спросила Иголка. Она сидела рядом с Ситриком.

– Не знаю, – тихо ответил Ситрик. – Слишком он просто согласился и не спросил с нас плату.

Иголка недовольно сощурилась, рассматривая Кетиля. Мужчина был крупный, хорошо слаженный и светловолосый, точно приходился роднёй ванам. От него веяло силой и почётом. Всю долгую зиму Кетилю явно не приходилось голодать. По разговорам меж гребцов Иголка быстро смекнула, что хёвдинг и его шайка были на службе у ярла Эйлива из Альдейгьюборга, и рассказала об этом Ситрику.

– Теперь мы будем знать, чей род проклинать, если нас продадут, – полушутя шепнул парень Иголке, и та, испугавшись, страшно выпучила на него глаза.

Однако добрались до Оствика они спокойно, дважды заночевав на берегу да встретив лишь дозорных на реке. Иголка не отходила от Ситрика ни на шаг, остерегаясь незнакомых мужчин, но те её не трогали, ведь так велел Кетиль.

Уже в городе Иголка и Ситрик быстро отыскали Хельгу и её мать. Женщины обрадовались возвращению Иды и плакали, обнимая её. Они слышали вести о Ве и думали, что младшая погибла вместе с отцом и братьями. На Ситрика они поначалу смотрели с опаской, но, узнав, что тот помог дочери выбраться из плена, радушно приняли его в доме их родственника Ликбьёрна и подарили простые, но добротные ножны для его ножа.

Иголка расцвела, встретив старшую сестру, которой за зиму так и не успели отыскать жениха. Она снова много говорила и рассказывала Хельге о том, что приключилось с ней.

Ситрик переночевал в доме Ликбьёрна, однако уже на следующий день принялся думать о том, как продолжить путь. Верно, стоило снова напроситься в команду Кетиля, раз уж в Оствике он не собирался задерживаться надолго. Хёвдинг привёз яркие ткани и редкие рога земляного зверя, чем немало заинтересовал местных жителей, и на несколько дней решил остаться при дворе местного ярла, пользуясь своим почётом.

Ситрик волновался, ощущая, что его пребывание в городе затягивается. По ночам ему снились чёрные змеи, выходящие из его рта вместо слов, и он просыпался в холодном поту.

В одну из ночей он вовсе не смог заснуть, ощущая на своей коже до страха знакомый взгляд зелёных с позолотой глаз. Опустив ноги на пол, он тряхнул головой, пытаясь изгнать из неё остатки сна. Хотелось выйти из дома и вдохнуть запах воды и холода, чтобы прийти в себя. Иголка спала в обнимку с сестрой, прижавшись спиной к матери. Глядя на них, Ситрик вспомнил об Ильке и вытащил из мешочка подаренный ею гребешок. Костяные зубчики были чистыми.

Ситрик вышел из дома. До рассвета было ещё далеко, но летние ночи неспешно брали верх над долгими зимними, выбеливая их и отрезая от полотен небес