– Давай заедем на минутку в магазин, – попросил приятеля Рудольф. – Я обещал Калдервуду заглянуть к нему.

– Слушаюсь, сэр, – любезно откликнулся Брэд, держась за руль. – Ну, похож я на образованного человека?

– На представителя правящего класса, – поправил его Рудольф.

– Ну, выходит, я не зря здесь тратил время, – сказал довольный Брэд. – Как ты думаешь, сколько зарабатывает в год член кабинета?

– Пятнадцать-шестнадцать тысяч, – сказал Рудольф наобум.

– Крохи, – заключил Брэд.

– Плюс почет.

– Значит, еще дополнительно баксов тридцать в год, – сказал Брэд. – Освобождение от уплаты налогов. Как ты думаешь, он речь себе сам писал?

– Вероятно.

– В таком случае ему слишком много платят. – Брэд стал напевать мелодию песенки «Все самое модное – в Канзас-Сити». – На вечеринке у твоей сестры сегодня будут девчонки, как думаешь?

Их пригласила к себе на вечеринку Гретхен, чтобы отметить такое важное событие в их жизни. Джулия тоже должна прийти, если уговорит родителей.

– Вероятно, – ответил Рудольф, – на вечеринках всегда бывает пара свободных девушек, ты же знаешь.

– Я читаю весь этот вздор по поводу современной молодежи в газетах, – заворчал Брэд, – о том, что она опустилась на дно, катится к чертовой матери, о том, как низко упала общественная нравственность за время войны, но мне лично никак не удается попотчеваться, хоть чуть-чуть, этой старой развращенной нравственностью, в этом я уверен. В следующий раз, если я буду поступать в колледж, то только в такой, где совместное обучение. Смотришь на такую чистокровку, умирающую от секса бакалавра гуманитарных наук, и не знаешь, с какого бока к ней подойти, как говорить с ней. – Брэд весело напевал привязавшийся мотивчик.

Они ехали по городу. После окончания войны здесь появилось немало новых домов, небольших фабрик, с лужайками перед фасадом, с цветочными клумбами, местами для отдыха, ставшими символами безбедного существования, магазинов с фронтонами, перестроенных так, словно они стояли на сельских улочках английских графств восемнадцатого века. Обшитое белыми досками здание, которое когда-то было городской ратушей, теперь стало летним театром. Жители Нью-Йорка все чаще стали покупать фермы в ближайшем пригороде и приезжали сюда на уик-энды, каникулы, в отпуска. Уитби за те четыре года, которые здесь прожил Рудольф, стал заметно более процветающим городком. На площадке для игры в гольф появилось еще девять дополнительных лунок. Расширялись возможности приобретения земельной собственности, особенно в Гринвуд-Истейт, где можно было без особой волокиты купить хотя бы пару акров земли, чтобы построить на этом участке свой дом. Здесь даже возникла небольшая колония представителей свободных профессий, и когда президент университета пытался переманить к себе квалифицированных преподавателей из других учебных заведений, он хвастался, что Уитби расположен в процветающем, растущем городе, где жизнь, благосостояние и жизненные условия постоянно улучшаются, а он весь пронизан атмосферой высокой культуры.

Калдервуд – небольшой универсальный магазинчик, занимавший самый лучший угол на главной торговой улице города. Он стоял на этом месте с 1890 года и на первых порах был обычным неспециализированным магазином с товарами первой необходимости, обслуживающим запросы сонной деревеньки с колледжем, за которой по всей округе были разбросаны крепкие фермерские хозяйства. Город рос, и вместе с ним менялся и магазин. Теперь он значительно расширился. Появился надстроенный второй этаж, и в его витринах внимание покупателей привлекало большое разнообразие товаров. Рудольф начинал в магазине Калдервуда кладовщиком в разгар сезона, но работал так хорошо, что вскоре стал получать предложения от конкурентов, и Дункану Калдервуду, наследнику первого владельца, волей-неволей пришлось повысить его по службе. Магазин до сих пор считался небольшим, и любому служащему в нем приходилось выполнять различные обязанности. Рудольф перепробовал много торговых специальностей: продавца на почасовой оплате, оформителя витрин, составителя рекламных проспектов, советника по вопросам приобретения товаров и консультанта в отдел кадров. Летом, когда он работал весь рабочий день, его жалованье доходило до пятидесяти долларов в неделю.

Дункан Калдервуд, прижимистый, лаконичный янки лет пятидесяти, был женат и у него было три дочери. Кроме этого магазина он владел крупной земельной недвижимостью как в самом городе, так и за его пределами. В общем, у него был серьезный бизнес. Неразговорчивый человек, хорошо знающий, что такое деньги. Накануне он попросил Рудольфа заглянуть к нему после церемонии выпуска, так как якобы у него есть для Рудольфа интересное предложение.

Брэд остановил машину перед входом в магазин.

– Вернусь через минуту, – бросил Рудольф, вылезая из автомобиля.

– Не торопись, подожду, – ответил Брэд. – У меня впереди еще вся жизнь. – Он расстегнул воротник, ослабил галстук. Наконец-то он – свободный человек! Верх машины был опущен, и он, удобно откинувшись на спинку сиденья, закрыл от удовольствия глаза и грелся на солнышке.

Перед входом в магазин Рудольф бросил оценивающий взгляд на витрину, которую оформил три дня назад. В витрине были выставлены плотницкие инструменты. Рудольф так искусно расположил их, что они образовали поблескивающий металлическими частями абстрактный узор, правда, далеко не беспорядочный. Время от времени Рудольф, когда приезжал в Нью-Йорк, отправлялся на Пятую авеню, где расположены самые большие магазины города, и внимательно изучал аранжировку товаров в витринах, чтобы потом изложить свои идеи Калдервуду.

На первом, главном этаже его встретил знакомый приятный гул женских голосов, основных клиенток магазина, и такой типичный смешанный запах выставленной на продажу одежды: кожаных изделий и дамских тонких духов. Торговая атмосфера магазина всегда ему нравилась. Все продавцы, все клерки ему мило улыбались, когда он шел мимо, направляясь в глубину торгового зала, где находился кабинет Калдервуда. Один или даже двое громко крикнули ему:

– Поздравляем с окончанием!

Он приветливо помахал им рукой. Его здесь все любили, особенно пожилые служащие. Они, правда, не знали, что Рудольф – консультант отдела кадров и что во многом от него зависит как их прием на работу, так и их увольнение.

Дверь в кабинет Калдервуда была, как всегда, открыта нараспашку. Ему нравилось наблюдать за тем, что происходит у него в магазине. Он сидел за своим столом и писал авторучкой письмо. У него, конечно, был секретарь, который сидел в своем кабинете рядом, но в его бизнесе были секреты, и он не хотел разглашать их даже своему секретарю. Он обычно сам писал четыре-пять писем от руки, запечатывал их, приклеивал марку и сам отсылал. Дверь в кабинет секретаря была закрыта.

Рудольф, стоя на пороге, ждал, когда шеф кончит писать. Калдервуд не любил, когда его отрывали от занятий.

Наконец он закончил последнее предложение, перечитал письмо и только после этого поднял голову. Гладкое, болезненно-желтоватое лицо с длинным, острым носом, редкие черные волосы на голове. Он перевернул на столе письмо. С его большими, неуклюжими руками фермера ему было трудно обращаться с мелкими или хрупкими предметами, такими, как листочки бумаги. Рудольф гордился своими тонкими, холеными руками с длинными прямыми пальцами, руками, как он считал, истинного аристократа.