Она нехотя подошла к шкафу купе, чтобы достать пальто, но застыла на пару минут, рассматривая себя в зеркале и криво улыбаясь, увидев себя такой: под веками образовались мешки из-за того, что она много плакала из-за неразделенной любви, глаза уже не блестели тем ярким огоньком, а скулы стали выглядеть совсем иначе.

Она почти собралась выходить из квартиры, схватив первую попавшуюся сумочку, как громкий звонок нежданно раздался по всей квартире. Рафаэль удивленно изогнула бровь, ведь никого не ждала, потом аккуратно посмотрела в глазок, пытаясь разглядеть незваного гостя, но тут же отошла в слегка затуманенном разуме.

За пределами квартиры стоял Томас, переминаясь с ноги на ногу и нервно закусывая губу. Он нажимал на кнопку еще и еще, пока дверь квартиры полностью не распахнулась перед ним. Уилсон пару секунд посмотрел на Рафаэль, но потом решительным шагом пересек порог, захлопывая за собой дверь. Затем он бесцеремонно прошел в гостиную, не сняв даже обувь, провел длинными пальцами по белым полочкам, на которых стояли различного рода статуэтки, скривился, замечая на подушечках пыль. Он вовсе не заметил шокированного взгляда Рафаэль, что хлопала черными ресницами в недоумении.

— Можно было и поздороваться, — выпалила та. — Так хотя бы было по этикету.

Он повернулся к ней лицом, полностью игнорируя сказанные ею слова.

— Зачем ты пришел, Томас? Еще несколько дней назад ты сказал убираться из твоей жизни, что я и сделала, а сейчас ты бесцеремонно вламываешься в мою квартиру, даже не удосужившись снять обувь!

— Послушай меня, Рафаэль, — он подошел к ней, грубо хватая за запястье. — Ты испортила мне все этой липовой справкой, а сейчас ты это исправишь, поняла?

— Ха, твоя рыжая тебя кинула так ведь? — вырывается из грубой схватки. — А я говорила, что ей просто плевать на тебя! А я ведь тебя по-настоящему люблю!

— Знаешь, мне противно слышать эти слова. Если любила бы, не поступила бы так со мной!

— Прости меня, милый. Я правда сейчас все осознала и жутко сожалею… — ее голос становится таким неуверенным, взволнованным. — Если бы я могла вернуть время назад, я бы никогда так не поступила.

Рафаэль подошла к нему, обхватив руками лицо, и нежно поцеловала, как можно дольше растягивая момент. Но Уилсон стоял в оцепенении, никак не шевеля губами и пытаясь отпихнуть ее от себя.

— Ты же знаешь, что мне это противно! — срывается на крик.

— Неужели ты не помнишь, как нам было хорошо вместе? Зачем тебе эта студентка? Она же маленькая и ничего не может тебе дать! — она водит пальцами по его груди, поднимаясь вверх и задевая мочку уха.

— Она любит меня, а я люблю ее! — он отходит к окну, наблюдая за движущимися машинами.

Рафаэль начинает отчаянно рыдать, падая на пол и вцепляясь ногтями в пушистый ковер. Она громко, что есть мочи, стучит кулаками по полу, выпуская пар. Она не понимает, что он в ней нашел, почему так трепетно к ней относится и пытается ее вернуть. Ей больно от того, что на месте Эбби не она, но она уже не имеет права на хорошее отношение к себе.

— Ну почему все так, Томми? Я ради тебя чуть не пожертвовала семьей, когда пошла к гадалке, я сделала эту липовую справку, потратив на нее большие деньги, только чтобы ты вернулся ко мне. А ты так носишься со своей студенткой, — очередной всхлип, который та даже и не пытается подавить.

— Потому что я люблю ее, Рафаэль. А тебе не свойственно знать, что же такое настоящая и чистая любовь. Извини, но мне пора.

Он направляется ко входу, выключая диктофон, что лежал внутри кармана, победно улыбается, что выжал из этой блондинки правду. Напоследок он разворачивается, глядя на то, как Рафаэль уткнулась лицом в ковер, на котором уже появились пятна от слез.

— Знаешь, когда-нибудь ты встретишь еще того самого, который будет носить тебя на руках. Но это не я точно, и тебе пора это понять. Оставь нас с Эбби в покое, пожалуйста.

Томас улыбается, а затем покидает квартиру, оставив блондинку абсолютно одну.

Она переворачивается на спину, уставившись в белый потолок, моля Бога о том, чтобы это все поскорее закончилось.

Глава 59

На часах уже 12. Эбби, поправляя прядь волос, что выбилась из небрежного пучка, аккуратно водила карандашом по белому листу, иногда нажимая на него, создавая нужные тени и придавая вымышленным объектам жизнь.

Она полностью расслабилась, занимаясь любимым занятием, тем более в таком огромном помещении, которое она получила в подарок от Уилсона. Если честно, то ей бы следовало отдать ключ от мастерской еще при том разговоре в актовом зале, но Миллер не хотела. Она бы и не сделала этого, если бы он и потребовал, потому что она успела сильно прикипеть к этому месту, где практически и поселилась.

Дело в том, что помещение состояло из двух комнат. В одной она рисовала, расположив кисточки, бумагу, краски, мелки и карандаши по нужным ящикам в шкафу, а в другой комнате она спала, когда поздно задерживалась за любимым занятием.

Она не хотела посещать художественную школу, где почти каждый день видела Рафаэль, поэтому попросила Питера Купера перевести ее на домашнее обучение, а тот любезно согласился, поставив ей лишь один ультиматум: сдавать работы в срок. Ну, а с этим у нее нет проблем, тем более что через две недели после успешной сдачи экзаменов у нее будут долгожданные каникулы.

В помещении стало немного душно, поэтому она подошла к окну, через которое пробивались лучи солнца, одним движением повернула ручку, потянув стеклопакет на себя. Вмиг через щель свежий поток воздуха пробился в комнату, а Миллер блаженно закрыла глаза, подставляя лицо ветру.

Так спокойно. Так хорошо. Почти не одиноко.

Почему-то в этот момент перед глазами всплыл портрет Томаса, который, крепко обнимая, что-то шептал ей на ушко, щекоча горячим дыханием. Тогда они стояли на высоком холме, находящемся на окраине города, и любовались розовым закатом. Эбби пыталась сфотографировать красоту, чтобы потом изобразить на бумаге, а мужчина лишь улыбался.

Миллер резко распахнула глаза, пытаясь отогнать от себя такие теплые и далекие воспоминания. Она томно вздохнула, пытаясь сейчас не расплакаться, убеждала себя, что так было правильно, присела за мольберт и взяла в руки простой карандаш, продолжая делать наброски.

Но ее руки дрожали, мешая ровно нарисовать линию, поэтому она обхватила правое запястье, пытаясь унять дрожь, но все выходило