«Бард непременно что-нибудь придумает», — говорил себе Джек. Но в глубине души знал, что лжет.

— У нас в стране есть поговорка, — промолвил Бука. — Вчерашних грибов не воротишь. Что сделано, то сделано, я зла не держу. — Немезида зашевелился, Бука обернулся к нему. — Мужайся, дружище.

Пега кинулась было помочь Буке, но стражник удержал ее на месте.

— Мы спасем вас, — заливаясь слезами, пообещала девочка. — Не знаю как, но мы что-нибудь придумаем.

— Мне отрадно знать, что ты в безопасности. А что до нашей собственной участи, так мы ж, видать, вновь повстречаемся со святым Колумбой. Прямо-таки не терпится умереть поскорее.

— За себя говори, — буркнул Немезида.

Иффи между тем до того разошелся, что затянул песню:

С пылу да с жару —

Хобгоблинов пара:

Смачно да сытно,

Очень аппетитно!

Хороша тушка

С луком и с петрушкой,

В рагу и в жаркое —

Прелесть что такое!

В песне было еще много куплетов такого рода, и каждый заканчивался припевом:

Наемся я всласть на обед

Хобгоблинских сочных котлет!

Тра-ла!

Нажористей кушанья нет!

Немезида закатил глаза и снова грохнулся в обморок.

— Какое же я презренное, ничтожное создание, я хуже всех на свете! — всхлипывала Этне. — Я уморю себя голодом! Я приму публичное бичевание! Такого жалкого покаянника в целом мире не найдется, о, каким страшным страданиям я себя обреку!

— Ты же не хотела никому причинить зло, — устало вздохнул отец Север.

Этне казнилась вот уже не первый час; ее причитания всем уже порядком надоели. Друзья сбились в кучу в дальнем конце двора. А вокруг сновали солдаты. Повара орали на рабов, отдавая распоряжения. Мальчишка по прозвищу Крысеныш схоронился за поленницей и оттуда бросал угрюмые взгляды на чужаков, из-за которых остался без рубашки.

Джек ломал голову, думая, как бы спасти хобгоблинов. Он знал: он виноват куда больше Этне, да только от самобичеваний толку мало. Мальчуган перебирал в уме весь свой небольшой запас магических способностей. Он умел повелевать дождем и туманом, зажигать огонь, заставлять яблоки падать с веток. Один раз ему удалось вызвать землетрясение. Джек оценивающе оглядел крепостные стены. Затем покрепче сжал посох и направил мысль к источнику жизненной силы. Увы, здесь она ощущалась слабо — как далекий отголосок. Мальчик взять не мог в толк, как это у него прежде получилось до нее дотянуться.

Солдаты уже выкопали огромную костровую яму и теперь устанавливали гигантский вертел. Гора дров почти прогорела до углей. Немезиду с Букой заперли в буфетной — что и неудивительно.

Джек пытался понять, сколько у них в запасе времени. Облака застилали солнце, было так пасмурно, что и не поймешь, который теперь час. Зато моросил дождик: того и гляди костер зальет.

Пега, ссутулившись у стены, заливалась слезами. Отец Север молился, Этне громко, красноречиво стенала и сетовала. Одна только Торгиль оставалась настороже. Она зорко подмечала мельчайшие подробности: приготовления к пиру, расстановку солдат, ворон, что зловеще расселись на зубчатых стенах. Глядя на Торгиль, Джек ощутил проблеск надежды. Сдаваться воительница не умела. Она, помнится, не прекращала бороться даже в когтях дракона.

Джеку вспомнился совет Олава Однобрового: «Никогда не отчаивайся, даже если падаешь с утеса. До земли путь неблизкий; мало ли что может случиться, пока летишь». Мальчуган улыбнулся воспоминаниям о здоровяке-викинге.

— А ты, вижу, приободрился. План, что ли, придумал? — спросила Торгиль.

— Просто Олава вспомнил.

Воительница нахмурилась, разминая парализованную руку.

— Однажды в битве Олаву сломали правую руку, и ему пришлось сражаться левой. А когда враг выбил у него меч, Олав пнул его в живот. А потом как боднет его головой: тут тролль с утеса и навернулся. Олав был мудрым воином.

— Для начала, его пример учит, как полезен бывает твердый лоб.

— Своей головой Олав гордился, что правда, то правда, — согласилась Торгиль. — А еще он был великим стратегом.

«Каким таким стратегом?» — подивился про себя Джек.

Казалось бы, викинги знают одну-единственную тактику: бежать вниз по склону холма, вопя во все горло.

— Олав, бывало, говаривал: «Оружием может послужить сущая мелочь. Если знать, какой камушек сдвинуть с места, можно похоронить неприступный замок под лавиной».

— То есть? — Джек удивленно изогнул бровь.

— Ярткины. Они предложили тебе награду за то, что ты благословил их землю. Так потребуй же ее!

— А что они могут? Им же путь в крепость закрыт.

— Как знать? — пожала плечами Торгиль. — Я видела таких прежде, в густом тумане и на расстоянии, но я знаю, как они могущественны. Олав всегда глубоко чтил их. Мы их зовем landvaettir, духи земли.

А в следующий миг воительница, что молниеносно переходила от слова к делу, уже объяснялась с отцом Севером.

— Ты оставайся здесь вместе с Этне, — велела она. — А остальные пойдут спасать хобгоблинов.

Торгиль с размаху хлопнула Пегу по плечу.

— Будь готова.

Последней Торгиль схватила за плечи Этне и хорошенько ее встряхнула.

— Хватит хныкать. Ты ведь умеешь творить чары?

Этне икнула — и потрясенно уставилась на Торгиль.

— Так умеешь или нет? — раздраженно осведомилась воительница, снова с силой встряхивая девушку. Эльфийка кивнула. — Отлично. Тогда выходи на середину — и приступай. Нужно так заморочить стражникам головы, чтоб они свою задницу руками не смогли найти.

Этне вопросительно воззрилась на отца Севера. Монах улыбнулся краем губ.

— Довольно сокрушаться, дитя; Небеса тебя уже услышали, я уверен. Многое простится тебе, если ты спасешь этих благородных хобгоблинов.

Эльфийская дева просияла, слезы мгновенно высохли. Отец Север воздел руку, благословляя Торгиль.

— Да пребудет с тобою Господь.

— А также Тор и все прочие боги, до которых мне удастся докричаться, — отозвалась Торгиль. И сконфуженно добавила: — Спасибочки.

Воительница вытолкнула Этне на открытое место. И эльфийка закружилась в танце. Она порхала легко, точно паутинка на ветру, точно солнечный блик на глади озера. Изящные ножки едва касались земли. С каждым шагом в ней становилось все больше от эльфа, все меньше от человека. Вот на нее загляделся один из стражников, затем другой — а земля вокруг нее между тем начала меняться.

Цветы зацвели там, где они никогда не росли. Из ниоткуда выросли лозы и поползли вверх по крепостным стенам, заволакивая серый камень зелеными листьями — да такими яркими, что казалось, из-за них бьют лучи света. Невиданные птицы с алыми крыльями расселись на ветвях и запели — в Срединном мире вовеки не слыхали подобной музыки.