Народ уже весь был на улице. Александр, накинув плащ, вышел на террасу дворца…

Это шел Кратер со своим войском, — боги услышали Александра! Александр сразу увидел Кратера, и Кратер увидел его. Движением руки они приветствовали друг друга. Кратер прошел дальше. Александр смотрел, как идет войско. Фаланги шли четко. Стройно шла конница. Никто не мог бы подумать, что эти люди сохранили свой облик, пройдя сквозь такие большие лишения, что они явились из невообразимой дали, что они были в невиданных землях… Слонов вели следом за войском. Эти громады шли, покачивая хоботом, на удивление толпы, которая окружила их и не отставала, пока они не вышли за черту города. Прошел и обоз, скрипя, колыхаясь повозками. И несколько повозок с высоким верхом, окруженные охраной воинов, свернуло к царскому дворцу. Роксана!

Роксана явилась перед ним измученная долгой, трудной дорогой. Но, увидев Александра, сразу вся словно засветилась от счастья. Александр бросился к ней, прижал ее к груди.

— О моя светлая! О моя светлая!

Эта бесхитростная девушка гор несла в себе свой мир — непостижимый мир здоровья, радости, солнечного спокойствия. В ней было все, чего сейчас так не хватало Александру.

Сатрапы Александра начали собираться к царю. Каждый день являлись пышные караваны — вельможи со своей свитой и дарами, со своим войском. В Кармании становилось людно.

Праздники и трудовые заботы, чередуясь и перемешиваясь, заполняли дни. Во дворце было тесно от гостей, от их ярких нарядов, сверкающих доспехов, от шелковых плащей… Но, оставаясь один, Александр тотчас посылал кого-нибудь из своих молодых слуг:

— Узнай, нет ли вестей от Неарха?

С многочисленной свитой и войском явились к царю правители Мидии Клеандр и Ситалк, те самые, что по приказу Александра убили Пармениона. Гордо, с независимым видом, вошли они в зал. Клеандр почтительно приветствовал царя, однако глаза его глядели дерзко.

Но не успел Александр ответить им приветствием, как на улице вокруг дворца поднялся непонятный шум. Гефестион поспешил узнать, что случилось. Через несколько минут он, бледный, вошел обратно.

— О царь, ты сам должен услышать, что говорит войско этих людей!

— Что они там говорят? — сердито крикнул Клеандр. — Что они там клевещут?

— Неужели царю надо слушать, что говорят простые воины? — сказал Ситалк.

Но царь встал и вышел к войску.

Тысячи жалоб и обвинения — из тысячи уст. Обвиняли Ситалка и Клеандра.

— Они творили нам всякие несправедливости! — донеслось к царю.

— Они грабили храмы!

— Они разрывали старые могилы!

Александр вернулся в зал черный от гнева.

— Разве не знали вы, что в моем государстве правители не смеют грабить моих подданных? — закричал он мидийским сатрапам. — Не оправдывайтесь. Тысячи свидетелей против вас. Вам нет оправдания.

Он позвал стражу:

— Увести и казнить. И чтобы все видели! И чтобы все знали, что сатрапам, не оправдавшим моего доверия, пощады не будет!

Заботясь о том, чтобы его сатрапы не разоряли страну, Александр надеялся завоевать признательность подвластных ему народов. Он хотел властвовать над богатым и хорошо устроенным государством, а не над разоренной и нищей толпой, и его уже начинали тревожить неурядицы, восстания, произвол сатрапов, которым он верил… Являлась страшная мысль, что великое его государство уже теперь начинает разваливаться.

Во дворце бродил приятный шум празднеств. Звучала музыка. Веселые восклицания доносились в отдаленный покой, дымок благовоний пробирался сквозь толстые занавеси…

Царь сидел один. Тяжелая тревога снова увела его от праздничного стола. Там новые гости — сатрапы из дальних областей, дары, поздравления.

А у него болит голова. Багровый ужас пустыни не отпускает его. Он видит этот мертвый берег, его ноги снова вязнут по колено в жгучем песке, он снова чувствует, как силы покидают его, а глаза заволакивает туман…

…А они где-то там, плывут мимо этого мертвого, безводного берега. А может, и не плывут уже… Океан огромен. Так легко затеряться кораблям в его темной пучине!

— Не вернулись гонцы с побережья?

На окрик вбегает юный слуга.

— Нет, царь. Еще нет.

— Как вернутся, пусть идут прямо сюда.

И вчера, и позавчера, и все эти дни он посылает гонцов в прибрежные селенья — не слыхать ли чего-нибудь о флоте?

Гонцы приходят с одним ответом:

— Никто не видел флота. И никто ничего не слышал о нем.

По ночам вокруг Александра бушевал грозный Океан… Черные волны поднимались к небу и разбивали один за другим его корабли…

А иногда не разбивали. Измученные моряки боролись с волнами, приставали к берегу. Но это был опять тот же самый злой берег, где гибли его воины, безмолвная пустыня, затаившая смерть. Моряки выходили на этот берег, ложились на песок, умирали…

Сны были так реальны, что Александр кричал от ужаса, от тоски. Просыпался, узнавал роскошное спокойствие дворца, приходил в себя. Но тоска оставалась, угнетая сердце.

— Нет ли гонцов?

— Двое вернулись. Они здесь.

Александр вскочил:

— Что?

— Ничего, царь. Никто ничего не видел.

Но наступил день, когда к царю вошел Гефестион и сказал:

— Александр, явился здешний гипарх[73], говорит, с известием о Неархе.

— Где он?

Правитель области стоял на пороге.

— Где они?!

— О царь, Неарх благополучно пристал с флотом к берегу в устье Анаспиды… Эта река в пяти днях пути отсюда.

— Это правда?

— Это правда, царь.

— Гонцов туда! Немедленно! Неарх ведь не знает, что я здесь, в Кармании!

— Он знает, царь. Он расположился лагерем. Огородил лагерь валом и рвом. А сам собирается к тебе, царь!

У Александра отлегло от сердца. Флот остался цел. Неарх жив. Скоро явятся гонцы, а с ними и он, его флотоводец!

Но гонцы вернулись растерянные. Они не нашли лагеря Неарха. И сколько ни спрашивали, ни искали — никто не видел флота.

— Это слепые, нерасторопные кроты, — гневно сказал царь, — пошлите других гонцов. Немедленно!

Через несколько дней вернулись и эти гонцы. Они объездили весь берег: никакого лагеря там нет, и никто о нем не слышал. И еще раз послали гонцов. И еще раз. Некоторые, боясь царского гнева, не вернулись. Никто не видел флота…