Всемила готова была простить Драгутину старую оплошку, совершенную по молодости лет, хотя неверность боярина в пору их страстной любви наполняла ее сердце горечью и обидой, но она не могла ему простить сегодняшнего молчания, за которым таилось коварство такой глубины, что об этом даже думать было страшно. А ведь Всемила сделала все от нее зависящее, чтобы даже тень подозрения в связях с нечистыми не пала на боярина. Своей волей, несмотря на глухое недовольство многих ведуний, числивших за Драгутином несмываемые грехи, возвела она его на Макошино ложе, принудив богиню к акту любви и всепрощения. Всемила знала, что над головой Драгутина висит приговор и что тайные убийцы рыщут по его следу. Этот приговор был ему вынесен от имени Кибелы, и многие ведуньи склонялись к мысли, что приговор вынесен справедливый. Так было, пока боярин не стал на священном ложе тайным мужем богини. Сей торжественный акт любви, совершенный на глазах кудесника Сновида, снимал все подозрения о немилости к боярину богини, которая в иных землях называлась Кибелою, а в землях славянских стала Макошью. А значит, не правы те, кто утверждает, что ложе Кибелы попало в славянские земли случайно, что вывезено оно было из старого храма обманом и что богиня никогда не возляжет на него, тем более с мужем славянским. И еще говорили многие, что Кибела по-прежнему желает властвовать над миром и первенствовать среди богов Ойкумены, а быть просто Макошью и бабьей богиней ей срамно. Тайный брак с боярином Драгутином доказал, что не крови жаждет богиня, а любви. Эта любовь способна заполнить чадами пустующие ныне земли и наполнить жизнь славян великой радостью.

Так истолковала волю богини после ночи любви, проведенной на священном ложе, кудесница Всемила, и это ее толкование подтвердили кудесник Велеса-бога Сновид, кудесник Даджбога Солох и кудесник Перуна-бога Вадимир. Истолкование это было распространено по всем землям, где кланяются этим же богам, хотя и под другими именами.

Толкование Всемилы основано было на том, что боярин Драгутин хоть и вершил дела, не всегда угодные богам, но сердцем чист. А ныне выходило, что первая ближница Макоши ошиблась, исказив волю богини в угоду своему любящему сердцу. Выходило, что правы те, кто считает, что богиня в любом из своих воплощений жаждет власти и кровавых жертв. И служить ей должны не женщины, а мужи-скопцы, которые лучше понимают волю богини. Сейчас в сердце Всемилы закрадывалось сомнение – уж не этим ли силам служит боярин Драгутин? Не с теми ли он связан людьми, которые считают, только впитавшая жертвенную кровь и помолодевшая от этой крови богиня-мать Кибела способна противостоять тому богу, которого ныне прочат в вершители судеб мира иудеи и истиане? Драгутин долго жил в иных краях, и нет у Всемилы полной уверенности в том, что не оступился там боярин и не пал в капкан, расставленный силами, чуждыми славянскому. Память возвращала Всемилу ко временам почти двадцатилетней давности. Драгутин боролся тогда не только с дядей своим Богуславом, но и с каганом Битюсом, грабя купеческие караваны и разбивая в прах хазарские отряды, которые наводнили в те времена радимичскую землю под предлогом наведения порядка. В стольном радимичском граде одесную дряхлеющего князя Будимира сидел Битюсов наместник ган Жита, а из-под его руки скалились в сторону ближников славянских богов скифские и печенежские ганы. И среди них в пору еще молодой, но уже тогда толстый и жадный – Митус, которому богатства радимичской земли и по сию пору не дают спать спокойно. Бок о бок с Драгутином сражались «белые волки» Божибор и Буривой, родовичи Всемилы. Их нападения на хазарские отряды сильно досаждали наместнику Жиряте, и он грозил войной Гостомыслу Новгородскому, если тот не уймет «белых волков» и не выдаст боярина Драгутина. Князь Будимир только головой кивал в знак согласия со словами Жиряты, а его сыновья Борислав и Богдан в открытую стали на сторону хазар. Случилось неслыханное прежде в славянских землях: мечники гана Митуса и Борислава Сухорукого захватили Макошину обитель и обвинили тогдашнюю кудесницу Светляну в пособничестве разбойникам.

Жирята грозил сжечь Макошин городец волею кагана, если ведуньи не выдадут дочь князя Гостомысла. Но Всемилы уже не было в обители, кудесница Светляна успела переправить беременную женщину в дальнее сельцо как раз накануне Митусова напуска. Настигли Всемилу Митусовы и Бориславовы псы и там, в местах далеких от княжьих и ганских свар, но услужающих Жиряте хищников постигла неудача, нарвались они на засаду и отошли с большим уроном. Всемилу из-под носа преследователей успел вытащить спешивший ей на помощь боярин Драгутин. Говорили тогда, что засаду на Митуса устроил Лихарь Урс, и это ему Всемила обязана своим спасением. Те суматошные дни, когда Драгутин, теснимый со всех сторон, вынужден был отходить все дальше и дальше в непроходимые болота, Всемила помнила плохо. Пришла пора ей рожать, и роды начались трудно. Если бы не Горелуха, вовремя подвернувшаяся в одном из лесных сел, то и вовсе не выжить бы Всемиле. Именно там, под кровом Горелухи, тогда еще нестарой и справной женщины, оставил Всемилу боярин Драгутин, ибо везти ее дальше не было никакой возможности. И именно там гонимая врагами Макошина ведунья родила дочь Ляну. Родила в муках, но даже в забытьи Всемилу не оставляла уверенность, что все будет хорошо, ибо волею богини в ее ушах все время звучал плач младенца, и этот плач придавал ей силы, не позволяя забыться навсегда, до той минуты, когда она услышала уже не в бреду, а наяву плач Ляны.

А Драгутина с той поры она не видела более пятнадцати лет. Ибо одним из условий признания Всеволода в качестве Великого князя, поставленных каганом Битюсом, было удаление из радимичских земель «белых волков» и боярина Драгутина. Только в этом случае Битюс соглашался отозвать своего наместника Жиряту с хазарской дружиной, изрядно потрепанной, но еще способной пополниться свежими силами в считаные дни. Дабы избежать продолжения кровавой распри, князь Всеволод и Велесовы волхвы приняли условия кагана. «Белые волки» ушли в Новгород, боготуры остались при князе Всеволоде, а боярин Драгутин укрылся в чужих землях, ибо за его голову кагановы прихвостни обещали большие деньги. И вместе с боярином Драгутином исчез с радимичской земли человек, называвший себя Лихарем, сыном Листяны.

Ночь Всемила провела без сна, перебирая в памяти события давнего прошлого. О Лихаре она слышала много всякой всячины, но увидеть его воочию ей не привелось. По слухам, под рукой Лихаря собралось немало урсов. Наверняка ган Жирята пытался привлечь его на свою сторону, но в большей степени он просто пугал внуком Ичкиря Шатуна и сыном Листяны Великого князя Будимира. Этот Лихарь был и для гана Жиряты, и кагана Битюса просто находкой, ибо, объединив вокруг себя урсов, он мог развязать кровавую распрю на долгие годы.

Угрозой Лихарь оставался и для князя Всеволода, и для Велесовых волхвов. Так что исчез сын Листяны Колдуна удивительно вовремя.

Что же касается Искара Шатуненка, то Всемила узнала о нем от боярина Драгутина, который предложил ей и кудеснику Сновиду отдать ведунью Ляну за сына Лихаря Урса и тем самым положить конец слухам, что Шатуны исконные враги славянских богов. Этот брак потомка Шатунов с ведуньей, в жилах которой течет кровь ближников Перуна и Даджбога, внесет успокоение в умы урсов и покончит с происками кагановых ближников, использующих веру в оборотней-колдунов, для того чтобы вводить в смущение простолюдинов. Оборотни стали появляться и в землях полян, и в землях кривичей, и в землях древлян, и в землях новгородских. И уж конечно появлялись они неспроста и неспроста подбивали людей к бунту – за всем этим чувствовалась сильная направляющая рука. Лже-Шатун Хабал уже собрал вокруг себя большую шайку бродяг и грозил ведунам карами нового, взращенного им бога. Убить Хабала нетрудно, но на его месте непременно объявится новый лже-шатун, который назовется все тем же Хабалом, только поменявшим личину. Драгутин хотел объявить внука Листяны единственным истинным Шатуном, который пришел в мир, чтобы бороться с Лжешатунами. Это предложение Драгутина было одобрено кудесниками всех славянских богов.