Более того,

КОГДА ОН СТОЯЛ В КОМПАНИИ РОМОЛО ТАВОНИ И МЕНЕДЖЕРА КОМАНДЫ МИНО АМАРОТТИ ПЕРЕД НЕПОДВИЖНЫМИ «D50» НА ВИДУ У ВСЕХ, ЛИЦО ЕГО РАСПЛЫЛОСЬ В КРИВОВАТОЙ УЛЫБКЕ. ОН ПОВЕРНУЛСЯ К СВОИМ КОЛЛЕГАМ И ПРОШЕПТАЛ: «ИМ СЛЕДУЕТ ПОБЛАГОДАРИТЬ МЕНЯ ЗА ТО, ЧТО Я СОГЛАСИЛСЯ ЗАБРАТЬ ЭТОТ МУСОР!»

Глава 13

Уйма перемен, охвативших профессиональную жизнь Энцо Феррари в конце 1955 года, казалось, предоставляет ему новые интересные возможности. Но они бледнели на фоне того кошмара, что разворачивался в крошечной квартирке над старым гаражом Scuderia на Виале Тренто и Триесте. Дино умирал. Загадочная болезнь разрушала его молодое тело. Он проводил все больше и больше времени в постели и палатах местного госпиталя, где его постоянно утешала мать Лаура и посещал — разобравшись с делами — отец Энцо.

Альфредино Феррари был, по всеобщему мнению, приятным молодым человеком, открытым и любезным с друзьями, но скромным и отстраненным в присутствии незнакомцев. Американский гонщик Кэрролл Шелби провел в компании молодого Феррари многие часы летом и осенью 1955 года и вспоминал, что Дино стремительно терял вес, а ноги его вскоре стали настолько деревянными, что ему было трудно передвигаться даже в пределах ограниченного пространства цехов Scuderia. В противовес поздним заявлениям Феррари о том, что он проявлял заботу и внимательно следил за здоровьем сына в этот период времени, Шелби утверждал, что парень был предоставлен самому себе, что он попросту убивал время, болтаясь с механиками и клиентами, переполнявшими шумное старое здание Scuderia. К тому времени все производственные мощности уже были перевезены в Маранелло, а старая мастерская играла исключительно роль центра доставки новых автомобилей. Дино в отличие от своего отца умел говорить по-английски, что сильнее сблизило его с Шелби и богатыми американцами и британцами, появлявшимися в Модене.

Дино активно пытался эксплуатировать свой стойкий интерес к автомобилям, настолько, насколько позволяло ему его слабое здоровье. Он поступил в местный технический институт Корни, ставший своего рода фарм-клубом для молодых, амбициозных специалистов Ferrari, потом проучился год на факультете экономики в Университете Болоньи, пока строгие требования полноценной академической жизни не вынудили его бросить учебу. История о том, что после этого Дино отучился на заочном отделении в Университете Фрибура в Швейцарии и написал диссертацию, посвященную дизайну 1,5-литрового 4-цилиндрового двигателя с интересным расположением клапанов, давно стала частью мифологии Ferrari.

Утверждают, что ему якобы помогали сначала Лампреди, а позже молодой Андреа Фраскетти, талантливый инженер и чертежник. Но есть одна проблема: никто с фамилией Феррари не числился студентом во Фрибуре в 1950-е годы, равно как нет такой фамилии и среди поступивших в Университет Фрайбурга в Германии или в ведущую швейцарскую техническую школу в Лозанне. Более того, Фрибур известен своими гуманитарными факультетами, а не подготовкой инженеров, что, естественно, сильно обесценивает весь небольшой инженерный бэкграунд Дино.

Хотя Дино сам никогда не участвовал в гонках из-за слабого здоровья, отец снабжал его разными машинами, которые тот водил с большим энтузиазмом — сначала это был маленький «Fiat 1100», а потом, наконец, 2-литровая Ferrari, та самая, на которой он вместе со своим близким другом Серджо Сигинольфи гонял по близлежащим холмам. Но с приходом в Модену холодной, мрачной зимы 1955/56 года высокое и стройное тело Дино ослабло слишком сильно, чтобы он мог ездить за рулем самостоятельно, из-за чего он был вынужден проводить все больше времени в пределах своей комнаты. Именно в этот период, как позже утверждал Энцо Феррари, молодой человек создал мотор V6, получивший впоследствии его имя и статус одного из самых успешных дизайн-проектов фирмы. По утверждениям Феррари, последние месяцы своей жизни прикованный к постели Дино был занят черчением макета будущего V6 и каждый вечер они вместе с Витторио Яно и самим Дино часами обсуждали технические нюансы новой силовой установки. Реальный вклад Дино в проект долгое время подробно обсуждался историками. Большинство биографов, по умолчанию, принимали версию событий, изложенную Феррари. Другие, не такие доверчивые, отмечали, что Яно — бывший светилом автомобильного дизайна на протяжении тридцати лет — в 1950 году разработал спорткупе «Lancia Aurelia», а также спроектировал гоночный спорткар «Lancia D24», побеждавший на Mille Miglia и в мексиканской дорожной гонке. Обе машины были оснащены великолепными моторами V6. Лампреди также работал над V6 перед своим уходом из команды, из-за чего утверждение Феррари о том, что идея двигателя V6 появилась в мозгу его умиравшего сына из ниоткуда, кажется крайне подозрительным. В ретроспективе, кажется, не осталось сомнений в том, что именно Лампреди и Витторио Яно, а не Дино Феррари, были главными движущими силами проекта, что бы там ни пытался утверждать обезумевший отец Дино, чей ревизионизм, впрочем, можно понять.

С уходом Mercedes-Benz из гонок и появлением в гаражах Scuderia шести свежих «Lancia D50» сезон Гран-при 1956 года команда могла ожидать с ощутимым оптимизмом, но только при условии, что ей удастся собрать у себя толковых пилотов. Стирлинг Мосс все ближе подбирался к титулу величайшего пилота всех времен. Казалось, что он совмещает в себе чутье и стремительность Нуволари, а потому именно он был первым выбором Феррари. Но Мосс по-прежнему был обижен за инцидент в Бари и решил выступать за Maserati, по крайней мере, до завершения инженерами работы над новыми революционными британскими Vanwall.

Фанхио, трехкратный чемпион мира, тоже был свободен. В идеале он был самым лучшим, самым быстрым пилотом в мире. Хотя Фанхио было уже 46 лет, он не утратил своих сверхъестественных навыков по части управления скоростным автомобилем. Если какой-то человек и мог возвратить Ferrari в узкий круг чемпионов, то именно этот неразговорчивый кривоногий аргентинец с холодным взглядом. Феррари начал затяжные, трудные переговоры с гонщиком, чтобы заручиться его услугами. Но неприятности ожидали его с самого начала. Феррари привык вести дела непосредственно с самими пилотами, без каких-либо посредников. Это давало ему преимущество. Большинство из них были наивными в вопросах бизнеса («болванами», по утверждению Виллорези), и Феррари легко мог одурачить их, заставив выступать за свою команду в обмен на сущие гроши. Но Фанхио был не таким. Он пришел из Mercedes-Benz, где гонщикам платили очень прилично, и не собирался соглашаться на ничтожные суммы, что Феррари ему подавал в подарочной обертке из потенциальной «славы», которую сулили пилоту выступления в составе Scuderia.

Фанхио привел на переговоры коварного и хитрого агента по имени Марчелло Джамбертоне, итальянского гоночного промоутера и в целом крайне придирчивого и въедливого человека, имевшего отношение к автоспорту. Феррари пришел в бешенство от такой наглости Фанхио, посмевшего прийти на встречу с посредником. Хуже того, Джамбертоне удалось выбить своему клиенту выгодную сделку. Утверждалось, что Фанхио получал за выступления в составе Scuderia