эксперимента 30 000 пожилых людей, которые не участвовали в этой программе, но очевидно имели на это право, были случайным образом разделены на три группы: первая группа была контрольной, второй группе сообщили о том, что у них, скорее всего, есть право на участие, а третьей не только предоставили информацию, но и помогли подать заявку. Через 9 месяцев из контрольной группы заявку подало 6 %, информация увеличила число подавших до 11 %, а дополнительная помощь – до 18 %[589].

Не помогает и то, что отождествление себя с бедными сопровождается в Соединенных Штатах определенной стигмой, что является продуктом неослабевающей веры в то, что преуспеть может каждый, хотя факты, как мы уже обсуждали, этому противоречат. Поэтому многие люди сопротивляются признанию самим себе или другим, что они достаточно бедны, чтобы получить право на помощь. Мы столкнулись с интересным примером этого, когда проводили исследование положения низкооплачиваемых работников в Калифорнии. Как видно из названия, в прошлом «продуктовые талоны» представляли собой небольшие бумажные листки. В наше время «получатели талонов» используют выпускаемые государством карты электронной системы выплаты пособий, которые, подобно обычным дебетовым картам, считываются на кассах магазинов, что позволяет избежать стигматизирующей ситуации передачи талонов. Но не все люди, имеющие право на участие в программе льготной покупки продуктов, знают это. Эксперимент проводился в офисах компании H&R Block, занимающейся оформлением налоговой документации. В январе эти офисы в основном посещают работники с низкими доходами, которые подают заявления на возврат налогов. В некоторых из этих офисов, выбранных по жребию, тем, кто, по всей видимости, имеет право на льготную покупку продуктов, выдавались оформленные рекламной фирмой брошюры, в которых местная карта электронной системы выплаты пособий была названа «Золотая карта преимуществ штата». Карта описывалась как способ «получить больше в продуктовом магазине», а акцент был сделан на том, что получить ее имеют право семьи рабочих. При этом членов контрольной группы, в других офисах H&R Block, спрашивали, хотят ли они пройти проверку на получение «продуктовых талонов», а выдаваемые им брошюры были разработаны с применением более привычного языка программы. В обоих случаях в офисах были размещены плакаты, подчеркивающие основную идею. В результате было обнаружено, что если наименование «продовольственные талоны» не использовалось, то клиенты обнаруживали гораздо большую заинтересованность[590].

Напротив, убежденность в том, что они будут несправедливо исключены из программы, может отбить охоту подавать заявление у тех, кто больше всего в ней нуждается. Вот почему организации, работающие с крайне бедными слоями населения, решительно заявляют о необходимости универсальности социальных услуг. Когда Тьерри Рош, в то время бездомный во Франции, услышал, что французское правительство собирается помочь 30 % бедных избежать нищеты, его реакция была такой: «Ясно, что я и моя семья, мы не войдем в это число». Далее он продолжил: «Если поддержка будет не для всех, я уверен, что меня вышвырнут». После того как всю жизнь его «вышвыривали», он отказался от попыток получить помощь[591].

Подобный контрпродуктивный пессимизм был обнаружен и в Марокко. Эстер и ее коллеги проводили сравнение эффективности программы Тайсир, традиционных обусловленных денежных трансфертов, требующих посещения школы детьми, и плана безусловных денежных трансфертов, который был предназначен для помощи родителям обучать своих детей, но на самом деле не требовал регулярного посещения школы. Во время полевых работ по проекту, Эстер посетила семью, которая не была включена в программу обусловленных денежных трансфертов. Она спросила почему. В семье было трое детей подходящего возраста, и все они учились в школе. Отец объяснил, что он часто работает поденщиком за пределами деревни в течение целого дня или даже нескольких дней подряд, поэтому он не может быть уверен, что его дети регулярно посещают занятия. Он боялся, что они будут отсутствовать слишком часто и в конечном итоге он не только лишится пособия, но и будет выглядеть плохим родителем.

Данные свидетельствуют, что эта семья не является исключением. Некоторые семьи, где дети вероятнее всего могли бросить школу, отказывались от обусловленных денежных трансфертов, потому что не были уверены, что смогут соответствовать необходимым требованиям. Похоже, они хотели избежать позорного исключения из программы за плохие показатели и предпочли исключить себя сами. В результате безусловный денежный трансферт, представленный как способ помочь семьям обучать своих детей, а не как условие, оказался более эффективным в повышении уровня образования для этих уязвимых семей (и столь же эффективным для всех остальных)[592].

ГДЕ ДЕНЬГИ?

Учитывая недостатки существующих трансфертных программ, почему же возникает сопротивление универсальному базовому доходу? Почему в мире существует так мало программ денежных трансфертов, которые имеют универсальный характер и назначаются без каких-либо условий?

По одной простой причине – деньги. Универсальные программы, из которых никто не исключен, стоят дорого. Предлагаемые выплаты в 1000 долларов в месяц каждому американцу обойдутся в 3,9 триллиона долларов в год. Это примерно на 1,3 триллиона долларов больше, чем все существующие программы социального обеспечения и примерно эквивалентно всему федеральному бюджету, или 20 % экономики США[593]. Финансирование универсального базового дохода, не урезая при этом всех традиционных функций государства (обороны, народного просвещения и так далее) потребовало бы ликвидации всех программ социального обеспечения и повышения уровня налогов в США до уровня Дании. Именно поэтому даже восторженные сторонники универсального базового дохода говорят о такой его организации, при которой с ростом доходов людей трансферт должен снижаться и, на определенном уровне, становиться равным нулю. Таким образом, он не должен быть слишком универсальным. Если бы базовый доход платили только бедной половине американцев, то это обошлось бы в гораздо более доступные 1,95 триллиона долларов. Но для этого потребуется таргетирование, со всеми его подводными камнями.

БУРЖУАЗНАЯ МОРАЛЬ

В 12 лет Абхиджит, как и многие его друзья, был влюблен в Одри Хепберн. Впервые он увидел ее в роли Элизы Дулитл в киноверсии мюзикла Лернера и Лоу «Моя прекрасная леди», основанного на пьесе «Пигмалион» Джорджа Бернарда Шоу (который придерживался достаточно радикальных, для своего времени, взглядов). В пьесе отец Элизы, Альфред, произносит поистине замечательную маленькую философскую речь (прежде чем фактически предложить продать свою дочь всего за 5 фунтов):

Я вас спрашиваю, кто я такой? Я бедняк и человек недостойный, вот я кто. Вдумайтесь-ка, что это значит? А это значит, что буржуазная мораль не для таких, как я. Если я чего-нибудь захотел в этой жизни, мне твердят одно и то же – ты человек недостойный, тебе нельзя. А ведь нужды у меня такие же, как у самой предостойной вдовы, которая в одну неделю получает деньги с шести благотворительных обществ за смерть одного и того же мужа. Мне нужно не меньше, чем достойному, – мне нужно больше. У меня аппетит не хуже, чем у него, а пью я куда больше. Мне и развлечься надо, потому что я человек мыслящий. Мне и на людях побыть охота, и песню послушать, и музыку, когда на душе худо. А дерут с меня