Первый участок перегонки от американского города Фэрбанкс, через Берингов пролив и Чукотку, обеспечивали летчики 1–го перегоночного авиаполка 1–й перегоночной авиадивизии. Так как этот отрезок «Алсиба» был одним из самых сложных, то перегонщики 1–го полка были набраны среди опытнейших полярных летчиков и летчиков Гражданского воздушного флота (ГВФ) и фронтовиков. Но, несмотря на опыт советских перегонщиков в годы войны, только на чукотско–сибирском участке трассы «Алсиб» 1–я перегоночная авиадивизия потеряла 81 самолет и 115 летчиков.

Однако данный рассказ посвящен еще довоенной катастрофе, о которой удалось узнать только спустя десятилетие.

Солнечным днем 26 апреля 1946 года геолог Ю. Кремчуков вышел на берег скованной льдом реки Амгуэма, начинающейся где‑то у Анадырского хребта и впадающей в Чукотское море. День был тихий–тихий, видимость — «на все 100». Неожиданно геолог заметил вдали черный предмет, неподвижно черневший среди снежной белизны. За двадцать минут он пришел в район находки и… остолбенел. Это был упавший на горный склон советский полярный самолет с выведенным на крыльях оранжевой краской номером «Н-43». Рядом под легким ветерком полоскалась лохмотья палатки.

Кремчуков сразу же вспомнил о телефонограмме, которую полгода назад получили все геологические партии Чукотки об исчезновении где‑то здесь нашего самолета. Он осторожно заглянул в темноту палатки. Здесь он увидел заледеневшую фигуру погибшего летчика, из кармана меховой куртки которого торчала записная книжка. Тут же сиротливо валялась паяльная лампа. Первый же взгляд на страницы последнего дневника погибшего показал, что летчик пролежал в палатке более 10 лет.

22 декабря 1935 года радист радиостанции Анадыря принял обычную радиограмму с аэродрома в поселке Ванкарем: «Завтра девятнадцатого вылетаю Н-43 через хребет на Кресты. Волобуев». Это сообщение вызвало удивление.

Г. Волобуев был командиром Ванкаремского отряда полярной авиации и принимал решения на полеты самостоятельно, но для длительного полета на одномоторном Р-5 над безлюдной Чукоткой, да еще в разгар полярной ночи, ему были нужны серьезные основания. Кроме того, прошло уже трое суток с момента его вылета, а самолет с Волобуевым на борту так и не прилетел в Анадырь.

То, что радиограмма поступила в залив Креста лишь через трое суток — не удивительно. Северное и южное побережье Чукотки связывала сеть из маломощных радиостанций: мыс Северный — Ванкарем — Уэлен — бухта Провидения — Анадырь. Порой радиограмма, например, из Уэлена в Анадырь, проходила даже через… Петропавловск–Камчатский. Скорее всего, так же шла и радиограмма Волобуева от 18 декабря. Но это же длительное прохождение радиограмм заставило Волобуева не дожидаться ответа из залива Креста, а, воспользовавшись ясной погодой в Ванкареме, полететь по выбранному маршруту. Конечно, он сильно рисковал, вылетая на самолете без радиостанции, но, вероятно, посчитал, что полет будет коротким и несложным, так как летчик Буторин, да и он сам, быстро отыщут залив Креста.

Анадырский хребет исконно разделял северную и южную части Чукотки и был непреодолимой преградой для жителей прибрежных поселков Чукотского моря и Анадырского залива. Только в 1933 году над его вершинами раздался шум авиационных двигателей: летчики Федор Куканов и Георгий Страубе впервые пролетели над этим «белым пятном» Чукотки на трехмоторном самолете ЮГ-1. Во время полета они уточнили высоты некоторых отрогов Анадырского хребта и внесли корректуру в данные, указанные на картах. Годом позже над хребтом пролетел известный полярный летчик Михаил Водопьянов, а в августе 1935 года — летчик Богданов. Меж тем Николай Каманнин, ведущий свой отряд на спасение команды и пассажиров раздавленного льдами парохода «Челюскин», предпочел пролететь лишнюю 1 тысячу километров, но не лететь через грозный хребет, все еще остающийся таинственным и пугающим.

Самолет Н-43 представлял собой полутороплан классического типа для ведения разведки и принадлежал к лучшим образцам самолетов подобного типа в 1928—1933 годах. Самолет обладал более чем достаточной общей и местной прочностью, отличался продуманностью и добротностью выполнения. Эти самолеты прожили долгую и насыщенную жизнь, в том числе—успели повоевать в Великой Отечественной войне. Использовался до 1944 года. Самолет Буторина отличался от своих собратьев тем, что имел заднюю кабину, разделенную на две части для размещения здесь двух наблюдателей.

В конце дня Н-43, пилотируемый Буториным, уверенно взлетел, набрал высоту и ушел в западном направлении. Радист Ванкарема отстучал: «Волобуев вылетел через хребет на Кресты, далее Анадырь. Подтвердите прибытие». Через полчаса самолет повернул на юго–запад и полетел к реке Амгуэма. В соответствии с полетным заданием он должен был лететь вдоль реки, пока она не повернет строго на запад, а затем сразу же повернуть строго на юг и лететь так до выхода к заливу Креста.

Совершенно незаметно погода начала портиться, появились редкие облака. Облачность быстро нарастала, и вот уже тяжелые облака стали прижимать Н-43 к земле. Пришлось снижаться, очертания местности стали терять свою четкость. Внезапно исчез светлый просвет от восходящего солнца, пришлось еще сбросить высоту, но это мало помогло: видимость не улучшилась. Тогда Буторин повернул машину строго на юг. Неожиданно что‑то ударило по правой лыже, самолет резко клюнул носом, затрещал пропеллер. Буторин инстинктивно взял ручку управления на себя и попытался поднять самолет, но было уже поздно — самолет скрежетал днищем по скале. В кабину влетел фонтан снега и мелких камешков. Через несколько секунд, завалившись на левое крыло, Н-43 замер на горном склоне. При посадке Буторин и Волобуев уцелели, но механик Богдашевский сломал ногу.

Летчики разбили палатку, занесли туда Богдашевского и стали дожидаться помощи. Палатку обогревали с помощью паяльной лампы, ведь керосина в баках самолета осталось достаточно. Неприкосновенный бортовой запас продовольствия спланировали растянуть на месяц. Однажды они даже заметили пролетавший поблизости поисковый самолет, но пока зажгли костер, то самолет улетел.

Наконец, 15 января 1936 года Волобуев принял решение вместе с Буториным пойти искать людей. Об этом он написал в дневнике, который он отдал остающемуся в палатке механику, и ушел в направлении на юг. Как показало время — навсегда! Вряд ли Волобуев и Буторин, ослабевшие от голода и в 40–градусный мороз, сумели далеко уйти. Скорее всего, они замерзли на льду Амгуэмы или в последнем своем лагере на ее берегу. Это осталось загадкой. Богдашевский еще около месяца ждал своих товарищей по несчастью, делая в дневнике короткие записи. 13 февраля он сделал последнюю запись и навеки уснул.

В заливе Креста Волобуева ждали несколько дней. Сначала жила надежда, что самолет сел на вынужденную посадку и после короткого ремонта прилетит. Потом во все стороны разослали собачьи упряжки, дали знать местным и кочующим оленеводам Начали поиски с воздуха, правда, из‑за отсутствия исправных самолетов в поисках участвовала только одна машина. Проходили дни, недели, месяцы, но поиски не принесли успеха. Правда, из различных районов (из поселка Амбарчик, с мыса Сердце–Камень, залива Лаврентия, и даже с побережья бухты Угольная) приходили сообщения о якобы замеченных сигнальных ракетах и звуках пролетавшего самолета. Но все они не получали подтверждения. Весной 1946 года самолет Буторина был найден, но Чукотка лишь приоткрыла завесу этой тайны.