я знаю, что уже слишком поздно.

Часы начинают спускаться с балки в центре комнаты, тиканье усиливается. Я наблюдал, как Грейсон разрабатывал большую часть ловушки, но он оставил меня в неведении относительно финала.

Когда Блейкли ушла, я знал, с чего она начнет. Решил, дам ей день, чтобы разобраться в ее плане, потом взломаю замок и позабочусь об Аддисин, которая, кстати, большую часть времени сидела в телефоне и жаловалась на скуку, а на меня не обращала внимания.

Следовало действовать раньше.

Быть более внимательным.

Но, как всегда, когда дело касается Блейкли, я слишком сосредоточен на ней, чтобы предвидеть возможные варианты.

За три дня, проведенных нами вместе, Грейсон просветил меня по ряду деталей. Часы «Ролекс», которые он вшил мне в ногу, не были средством обратного отсчета; они просто скрывали маячок, который он поместил мне под кожу.

Блестяще, на самом деле, потому что болезненная рана маскировала любой дискомфорт, который могло вызвать крошечное устройство слежения.

Любопытство Грейсона взяло верх, когда точка GPS показала, что я провожу много времени в собачьем питомнике. И он ржал, когда зашел и увидел, что меня, как животное, заперла в клетке любовь всей моей жизни.

«В любви мы все в ловушке», — сказал я ему.

«Действительно», — был его ответ.

Следующие семьдесят два часа я провел, разрываясь между эгоистичной потребностью в том, чтобы Блейкли вернулась, и надеждой, что она этого не сделает — что она убежит и на этот раз не оглянется назад.

Блейкли смотрит на мои карманные часы, свисающие с балки, словно зачарованная ритмичным тиканьем. Когда она, наконец, заговаривает, ее голос низкий и монотонный.

— Я выполнила условия сделки, — говорит она, ища мой взгляд. — С Брюстером разобрались. Все убийства свалены на него и его команду. Грейсон чист, — она задумчиво проводит рукой по лбу. — Я выполнила чертову сделку.

— Но сделка была не с тобой.

Грейсон прислоняется к стене, скрестив руки на груди. Его частично скрывают тени в комнате, взгляд оценивает сначала Блейкли, затем меня.

Он приподнимает бровь.

— Я удивлен, что ловушка сработала, — говорит он, его признание неожиданно. — Здесь у меня были ограниченные запасы для работы.

Накачав Аддисин успокоительными для животных, он соорудил средневековое растягивающее устройство, используя верхнюю часть ящика в качестве стойки. Подвеска приводится в движение простым тросовым подъемником. Если бы не мое крайне неудобное положение, я бы оценил механику.

Он не такой самодовольный, как я сначала думал. Обладая IQ, сравнимым с моим собственным, он рассматривает мир как одну гигантскую головоломку, которую всегда собирает по кусочкам, о чем свидетельствуют его тщательно продуманные ловушки. У него в голове сложилась очень мрачная картина этой завершенной головоломки, но на данном этапе моей жизни, подвешенной на тросах, как болезненная марионетка, я не могу долго рассуждать об этом.

— Зачем ловушка? — говорит Блейкли, ее голос повышается из-за страха. — Я же сказала, что позаботилась о Брюстере. Расследование завершено. Ничто не представляет угрозы ни для тебя, ни для Лондон.

Глаза Грейсона вспыхивают при упоминании о психологе.

В воздухе повисает напряженная тишина, пока они оба пристально смотрят друг на друга, между ними проскальзывает угроза.

Не в первый раз я жалею, что не был посвящен в тот первый разговор между Блейкли и Лондон. Если бы только она все рассказала, мы, возможно, смогли бы победить этот дуэт чудиков, а не играть в их игру.

Грейсон первым разрушает чары. Уголок его рта приподнимается в легчайшей улыбке.

— Мы поспорили, придешь ты или оставишь Алекса гнить здесь.

Я стону, когда кабели впиваются, перекрывая кровообращение.

— Она пришла, — говорю я.

Блейкли поднимает на меня взгляд.

— Ты поспорил, приду я или нет?

Это сложный вопрос. Грейсон издает смешок.

— М-да, Чемберс, и ты думаешь, что победил?

— Отпусти ее, — это все, что я говорю. На мою жизнь никто не спорил, поэтому я поставил на Блейкли. Не то чтобы я доверял кодексу чести человека, который проткнул ледорубом мозг моей сестры, но это был мой единственный вариант попытаться защитить ее.

Я с трудом выдыхаю, смесь сожаления и облегчения сжимает мою грудь. Я хочу, чтобы Блейкли была вне опасности, но также хочу верить, что мы связаны вместе, сильнее, чем просто успешное лечение и ее злоба по отношению ко мне.

Да, я страстно хотел, чтобы она пришла за мной.

Грейсон отталкивается от стены и неспешными шагами направляется к карманным часам.

— Я человек слова, — говорит он ей. — Можешь идти, Блейкли.

Она облизывает губы, оттягивая время.

— А что будет с Алексом?

Стоя посреди комнаты, он дотрагивается до карманных часов, поворачивая их.

— Тебе не все равно?

Она немного помолчала, прежде чем сказать:

— Если ты человек слова, тогда ты должен освободить его. Ты получил то, о чем изначально просил…

— Ты пытаешься спорить с психопатом, — перебиваю я. — Подумай, Блейкли. Никогда не было реальной сделки. В его методологии полно лазеек. Так и должно было закончиться. Грейсону просто нравится сначала играть со своими жертвами.

Мы обсуждали это. Я говорил ей, что у нас не было выбора. Когда пытался убедить ее помочь мне убить Грейсона и Брюстера, превратив ее в полноценного убийцу. Сейчас эта идея кажется такой нелепой, ведь я верил, что спроектировал ее разум так, чтобы он соответствовал ее навыкам мести.

Она ударила Эриксона ножом не поэтому.

Она убила его не из справедливости, не из мести и даже не из-за своих неконтролируемых эмоций — а для защиты невинной девушки.

Она никогда не была чудовищем.

А вот я — да.

— Вот почему тебе нужно уйти, — говорю я, начиная чувствовать головокружение, отвечая на свой собственный внутренний монолог. — Позволь мне все исправить.

Грейсон внимательно наблюдает за ней, рассматривая ее любопытным взглядом. В ответ на напряженное молчание он понимающе кивает.

Блейкли роняет свою сумку на пол, ее ответ озвучен одним движением.

— Независимо от лазеек, — говорит Грейсон, — освобождение Алекса — это не мое решение. А твое, Блейкли.

Она вызывающе вздергивает подбородок, и мое сердце колотится о грудную клетку.

— В чем ловушка? — спрашивает она.

Мои глаза на мгновение закрываются в знак поражения. Она собирается играть в его игру.

— Я был впечатлен тем, что ты задумала, — говорит ей Грейсон, направляясь к зоне груминга. — Очень простая, но точная конструкция вокруг жертвы, с помощью часов Алекса ты заманила его в клетку. Я уважаю индивидуальный подход. Мне это так понравилось, что, на самом деле, я решил использовать это сам. Только чуть изменил.

Он отодвигает белую перегородку в сторону, чтобы показать, что находится за панелью.

Блейкли