— Я спала, когда телефон ожил среди ночи, и подумала, что отпуск накрылся, — констатировала она.

— Среди ночи? — поинтересовался Левин. А может, ему повезет и она сможет назвать точное время?

— Если верить стоящему у меня перед кроватью будильнику было два пятнадцать, — сказала она и улыбнулась, заметив удивление Левина. — Я понимаю, вам интересно, почему я обратила внимание на часы, — добавила она.

— Да, — подтвердил Левин и улыбнулся в ответ.

«В худшем случае я могу ведь задать несколько контрольных вопросов на предмет твоего дня рождения», — подумал он.

Время играло важную роль в жизни нарколога. Особенно когда речь шла о ночных телефонных звонках, которые, как она предполагала, поступали с работы. Вдобавок она имела отличную память на цифры и, что очень практично, конечно, бумагу и ручку возле телефона. И сначала записала время звонка и только потом подняла трубку и ответила.

— Я же была уверена, что звонят из больницы, и действовала рефлекторно, — объяснила она. — Затем я еще подумала, пусть они поймут, что нарушают мой отпуск и оторвали меня от приятного сна. И попыталась говорить так, словно еще толком не проснулась, — продолжила она.

— Отвечая, вы не назвали своего имени, — уточнил Левин.

— Нет, — сказала она. — Они смогли услышать только сонное и коротко «алло». Хотя я уже в тот момент полностью проснулась. Посчитала, так будет в самый раз.

— Что сказал тот, кто звонил? — спросил Левин. — Ты помнишь?

— Это был мужчина. Судя по голосу, в радостном настроении, приятный, трезвый и вроде бы мой ровесник. Сначала он пробубнил что-то по-английски. Long time no see,[5]или как-то так, и выразил надежду, что не разбудил меня, и тогда я все еще думала, что кому-то из коллег захотелось пошутить. Я же собиралась в отпуск в США. Но потом у меня внезапно появились сомнения.

— И почему же тогда? — спросил Левин.

— При мысли об отпуске, который грозил превратиться в дым, я была довольно краткой. Спросила, сколько народа пострадало, что приключилось. Когда звонят ночью, почти всегда речь идет об автомобильных авариях, — объяснила она.

— И как он отреагировал?

— Явно удивился. Похоже, понял, что не туда попал. Спросил, с кем он разговаривает, и тогда я поинтересовалась, с кем я говорю, и примерно в тот момент до меня дошло, что это не с работы и кто-то ошибся номером среди ночи.

— Он сказал еще что-нибудь? — спросил Левин.

— Да. Сначала поинтересовался, попал ли он к Эрикссон. Я посчитала это довольно странной манерой выразить суть дела, поэтому все хорошо запомнила. Помнится, подумала о телефонной компании и что в любом случае кто-то звонит с целью подшутить надо мной. Но тогда я уже достаточно скисла и сказала ему, что он, скорее всего, ошибся номером. А он попросил тысячу извинений, и все такое, и, судя по его голосу, говорил абсолютно искренне, а у меня самой стало легче на душе при мысли, что отпуск не отменяется. Я сказала, ничего страшного, и он пообещал впредь больше не ошибаться.

— И это все, — констатировал Левин.

— Нет, — ответила докторша и покачала головой. — Он сказал еще кое-что, и, поскольку сделал это в милой манере, я все запомнила.

— Постарайся повторить все в точности, если сможешь, — попросил Левин и проверил свой маленький диктофон.

— Хорошо, — ответила она. — Он сказал примерно следующее: наверное, это не та ситуация, когда просят о свидании вслепую. Или что-то вроде этих слов, но, прежде чем я успела ответить, он положил трубку. Даже немного жаль, поскольку его голос звучал так приятно, — резюмировала она и улыбнулась Левину.

— Радостный, трезвый, приятный, — перечислил Левин.

— Конечно. Такие ночные звонки могут иметь непредсказуемые последствия, — сказала свидетельница и улыбнулась еще шире. — Мне помнится, я даже не смогла сразу заснуть. Лежала и фантазировала, что он, наверное, такой приятный, милый и красивый, как и его голос.

— Ты надеялась, что он позвонит снова? — спросил Левин и тоже улыбнулся.

— Нет, — сказала его свидетельница. — Мои дела, пожалуй, не столь плохи. Пока еще.

— И он больше не дал знать о себе? — поинтересовался Левин.

— Его голоса не оказалось на записи автоответчика, которую я прослушала после отпуска, — добавила она и пожала плечами. — Там были обычные скучные разговоры. Да и зачем бы ему понадобилось звонить мне снова?

«У него, пожалуй, появилась другая пища для размышлений, — подумал Левин. — Иначе он наверняка сделал бы это, если он тот, о ком я думаю», — прикинул он.

— Если ты вспомнишь что-нибудь, надеюсь, дашь знать о себе, — сказал Левин и передал ей свою визитную карточку.

— Естественно, — ответила она и изучила ее, прежде чем сунула в нагрудный карман белого халата. — А если ты захочешь, чтобы я показала тебе наш красивый Векшё, просто позвони мне. Номер ведь у тебя есть.

Вернувшись в здание полиции, он сразу же позвонил старому другу и бывшему коллеге, который сегодня в звании комиссара трудился в СЭПО и, кроме того, был должен ему услугу. И сначала они поболтали понемногу обо всем, а когда закончили с обязательным ритуалом, Левин поведал о своем деле.

Не имеющем никакого отношения к государственной безопасности, но касающемся серьезного преступления. Требовалось отследить один разговор, и в виде исключения все обстояло так хорошо, что он знал точное время и номер, куда звонили. И хотел знать телефон второго абонента, за кем он числится, и, самое главное, кто звонил.

— И причина, почему я мучаю тебя с этим, проста до невозможности. Я же знаю, ты и твои коллеги вне конкуренции на сей счет.

— Конечно, — согласился его старый друг. — И я, наверное, не ошибусь, если предположу, что речь идет об убийстве нашей будущей коллеги? Если вспомнить, чем ты сам занимаешься, тебя, разумеется, интересует номер Векшё.

— Прямо в точку, — рассмеялся Левин. — Как по-твоему, сколько времени вам понадобится?

При условии, что данные Левина были верны и разговор состоялся в четверть третьего утра в пятницу четвертого июля, ответ по поводу указанного номера он мог получить быстро.

— Я свяжусь с тобой самое позднее завтра утром, — пообещал приятель. — Остаётся лишь держать кулаки. К сожалению, а ты это не хуже меня знаешь, определенная публика зачастую использует мобильники с предоплатной картой, а с ними почти никогда невозможно отследить, кто звонил.

— Мне почему-то кажется, это не такой телефон, — сказал Левин.

«Только не сейчас», — подумал он.

В большом здании полиции на Кунгсхольмене в Стокгольме, в четырехстах километрах на север от Векшё, сидел шеф Государственной криминальной полиции и чувствовал, как у него повышается давление. Причем по причине, которая по своей сути была менее важной, чем все другие, заключенные в делах, стопкой сложенных на его письменном столе.