— Ах, сукин сын, это все-таки ты.

— Как видишь.

На лице Кервилла застыло забавное выражение удовольствия и огорчения.

— Признайся, Ренко, что хреново сработал. И всего-то нужно было мне сказать, что это Осборн. Я бы там, в Москве, о нем и позаботился. Несчастный случай — никто бы и не догадался. Его бы не было в живых, я был бы доволен, а ты бы по-прежнему оставался старшим следователем.

— Не спорю.

Джордж, не набрав номера, говорил по телефону.

— Ты для них очень опасный человек, — Кервилл ткнул пальцем в направлении Джорджа. — Убил собственного босса. Зарезал Унманна. Они думают, что и того, на озере, тоже прикончил ты. Принимают тебя за маньяка. Осторожней с ними, чуть что — и они стреляют.

— Но я же под охраной ФБР.

— Об этом я и толкую. Это все равно что общаться с деловыми людьми из клуба «Ротари», только эти, случается, убивают.

— Что такое «Ротари»?

— Не забивай себе голову, — Кервилл безостановочно расхаживал по комнате. — Черт подери, куда же они тебя поместили! Это же притон блядей. Погляди, весь ковер рядом с кроватью прожжен сигаретами. Пощупай, какими цветиками украшены обои. По-моему, они тебе на что-то намекают, Ренко.

— Ты говорил, что здесь для связи, — Аркадий перешел на русский. — Теперь у тебя есть что просил. Дело в твоих руках.

— Я на связи для того, чтобы они не потеряли меня из виду, — Кервилл держался английского. — Вот ты не назвал мне Осборна, а обо мне разболтал всем. Ты меня здорово подставил.

— Что ты хочешь сказать?

— Я в тебе немного разочаровался, — продолжал Кервилл. — Не думал, что ты на это пойдешь, даже ради того, чтобы попасть сюда.

— На что я пошел? Эта выдача…

— Выдача? Это они, что ли, тебе сказали? — Кервилл изумленно раскрыл рот и расхохотался во всю мочь.

В комнату ворвались три агента ФБР, которых Аркадий раньше не видел, и вместе с Джорджем они, набравшись храбрости, выставили Кервилла в коридор. Детективу было не до них — он вытирал слезы от смеха.

* * *

Аркадий снова подергал дверь. Она была по-прежнему заперта, но на этот раз два голоса из коридора потребовали оставить ручку в покое.

Он вышагивал по комнате. От юго-западного угла шаг до ванной, шаг от ванной до кровати и ночной тумбочки, шаг от тумбочки до северо-западного угла, два шага до пары окон в одну раму, выходящих на Двадцать девятую улицу, три шага вдоль окон до столика с телефоном, полшага до северо-восточного угла, шаг до двери в коридор, шаг от двери до дивана, два шага от другого конца дивана до юго-восточного угла, полшага до дверцы шкафа, полшага от дверцы до комода и еще шаг от комода снова к юго-западному углу. В комнате два деревянных стула, кофейный столик из пластика под дерево, телевизор, корзина для мусора и ведерко для льда. В ванной, где с комфортом мог поместиться человек небольшого роста, имелись туалет, раковина и душ. Все предметы в розовом цвете. Ковер оливково-зеленый. Обои нежно-голубых тонов расцвечены шершавыми розовыми пятнами. Выкрашенные в кремовый цвет комод и стулья испещрены следами потушенных сигарет. На постели розовато-лиловое покрывало.

Аркадий недоумевал, что ожидать от Кервилла. Он считал, что в Москве они были близки к человеческому взаимопониманию, однако здесь, как представлялось, они снова стали врагами. Но даже при этом Кервилл, в противоположность Уэсли, был настоящим, без притворства. Аркадию казалось, что в любой момент номер отеля прогнется и рухнет, как плохие декорации. Он был взбешен поведением Кервилла и в то же время хотел, чтобы тот вернулся.

Он в сердцах метался по комнате. В стенном шкафу висело всего два платья. Не было даже липшей пары туфель. Блузка пьяняще пахла Ириниными духами. Он прижал ее к лицу.

* * *

Дневной свет отдавал желтизной, перемежающейся зыбкими волокнистыми тенями и полосами.

Если поглядеть направо, то дальше всего, на той стороне Мэдисон-авеню, он мог разглядеть вывеску со словами «УДАЧНЫЙ МОМЕНТ». Прямо напротив отеля магазин китайских бумажных зонтиков. Над магазином тринадцать этажей, занятых под конторы. Поглядев налево, он различил истоптанную множеством ног траву и серые камни кладбища. Ветер гнал по улицам сухие листья.

В окнах контор на другой стороне улицы секретарши печатали на машинках, а мужчины в рубашках и галстуках говорили по телефонам. Конторы украшены плющом и картинами. В коридорах с металлических тележек разбирали стаканчики с кофе. Прямо против окна Аркадия двое чернокожих красили стены помещения. На окне у них стояло что-то похожее на транзисторный приемник размером с небольшой чемодан.

На запотевшем стекле отпечатались следы пальцев.

* * *

Эл принес Аркадию сэндвич и включил телевизор.

— Вам нравятся телевизионные конкурсы?

— Не особенно.

— Но от того, что показывают сейчас, не оторваться.

Сначала Аркадий не мог понять, в чем смысл конкурса. Это был не конкурс — все, что требовалось от участников, так это угадать, сколько стоят призы — тостеры, кухонные плиты, поездки на курорт, дома. Исключалось все — знания, ловкость, даже элементарное везение. Над всем господствовала алчность. Примитивность замысла потрясающая.

— Вы, я вижу, примерный член партии, — отметил Эл.

* * *

Тени снаружи двигались только в том случае, если он отводил глаза в сторону. Тогда они перемещались с одной стороны карниза на другую или все сразу перескакивали на другое здание. Кто знает, где они окажутся в следующее мгновение?

* * *

Под вечер вернулась Ирина. Смеясь, она швыряла на кровать пакеты и свертки. Тревоги Аркадия исчезли. С ее приходом комната ожила, она даже снова казалась вполне привлекательной. Самые банальные слова обретали смысл.

— Я соскучилась по тебе, Аркаша.

Она принесла с собой в картонных коробках спагетти с мясом, моллюсками и белым соусом. Глядя на закат, они уписывали пластмассовыми вилками сие экзотическое блюдо. Ему вдруг пришло в голову, что впервые в жизни он живет в доме, где совсем не пахнет капустой.

Она развернула свертки и с гордостью продемонстрировала гардероб, который она накупила ему. Как и платья в шкафу, Аркадий никогда не видел одежды такого цвета, покроя и качества. Тут были брюки, рубашки, носки, галстуки, пиджак спортивного покроя, пижама, пальто и шляпа. Они с любопытством разглядывали шитье, подкладки, французские фирменные знаки. Ирина завязала волосы в пучок и, сделав серьезное лицо, демонстрировала ему каждую вещь.

— Это что, я? — спросил Аркадий.

— Нет, нет. Американский Аркадий, — решила она, беззаботно расхаживая по комнате с напускной важностью, надвинув шляпу на одну сторону.

Когда она стала демонстрировать пижаму, Аркадий потушил свет.