Глаза Врана уже горели. Щеки, обычно бледные и впалые, теперь пылали лихорадочным румянцем.

– Поэтому книги подчинились мне! А из вас всех, включая тебя, чаровник! – никто еще не сумел понять их до конца. Да что там понять – хотя бы только прочесть!

Хваленые чародеи. Могучие волшебники. Великие маги. Что вы все – против одной этой книги? Набор пустых, выспренних нравоучений, как горстка пепла. Ветер подует – и вас нет.

Во мне же заключена подлинная магия. И она уже давно переполняет всего меня. Она поглотила меня без остатка.

Он перевел дух и огляделся.

На отступника смотрели печальные, но спокойные глаза. И это бесило Врана больше всего, заставляя распаляться, орать и брызгать слюной.

Но молчали не все. Берендей звучно припечатал ладонь к столу и поднялся.

– Ну, хватит, господин Доминик. Впрочем, какой ты теперь Доминик? Ты – истинный вран.

О какой магии ты здесь твердишь? Опомнись, несчастный...

Если только хоть одна капля этой магии, которой ты так кичишься, действительно попала в твою душу, она разъест ее похлеще твоей безумной ржавчины! И тебя уже никто и ничто не спасет, никакое раскаяние и очищение. Ведь ты даже не знаешь, с чем, по-твоему, имеешь дело! О чем говоришь с таким восторгом...

Хочешь знать, чью магию ты упорно призываешь в свое сердце? Да-да, именно призываешь! Потому что она способна услышать тебя и прийти сама!!

Вран молча смотрел на чаровника, но все его тело против желания так и подалось к нему навстречу. Так что, казалось, еще минута – и крепкие веревки, опутавшие тело бывшего следопыта, лопнут, не выдержав такого страшного напора силы и воли.

– Так смотри.

Чаровник поднял руку, и в тот же миг на его ладони невесть откуда возник сверкающий кристалл льда.

По форме он походил на маленькую шкатулку, прозрачную насквозь. По всем его граням изредка пробегало сияние. Но оно было мертвенного, морозно-серебристого оттенка, и от него, казалось, исходила неведомая, затаенная опасность.

Внутри кристалла покоился странный предмет.

Это был огромный волчий коготь, пожелтевший и потрескавшийся. Его вплавили во что-то черное. Приглядевшись, Денис понял, что это были сросшиеся или сплавившиеся звенья железной цепочки.

– Вот оно – проклятие твоего отца, – сурово провозгласил чаровник Берендей. – Амулет волков-оборотней. Магия Призрачного мира.

Вран часто-часто задышал, а его рука судорожно расстегнула ворот и скользнула вниз по груди. Туда, наверное, где у него когда-то громко билось обычное, простое сердце. Сердце человека и друга.

Вран был уверен, что одна из волшебных книг, похищенных им из хранилища лицейской Библиотеки, содержала сведения о тайной магии Призрачного мира. И у него были веские основания так думать.

Единственный раз, еще в детстве, Врану довелось заглянуть в волшебную книгу. Ее читал лекарь, присланный из Лицея. Он разводил лечебные снадобья у изголовья отца, лежавшего на кровати в их избушке.

Отец бреду ничего не слышал и никого не узнавал. Даже собственную жену и сына. Лекарь в очередной раз готовил какое-то питье, поминутно сверяясь по старой толстой книге. Он был недоволен; по всему видать, лечение не приносило больному облегчение.

В какой-то миг он вышел на двор, проверить, не вскипела ли вода для снадобья. В сенях они заговорили о чем-то с матерью, которая была очень встревожена. В эту минуту маленький Доминик, изнывая от внезапно проснувшегося в нем горячего любопытства, спрыгнул с печи.

Быстро подбежав к столу, он схватил книгу и раскрыл ее.

Его глазам предстали удивительные, странные значки. Их причудливая и замысловатая вязь навсегда запомнилась ребенку.

Много лет спустя, во сне, он часто видел длинные строчки каллиграфических значков. К тому времени Вран знал, что это – буквы.

Более того, уже когда он вырос и постиг самые разные языки, изучая поисковые искусства, Вран видел немало необычных букв и шрифтов. Но те, из тайной книги лекаря, с тех пор ему не встречались никогда. Так было, покуда молодому Врану не минуло двадцать лет.

Между тем лекарь вернулся с кипятком, развел снадобье и стал помешивать в чашке, подсыпая туда сухие травы и корешки. Он не заметил поблескивающих под потолком восторженных и испуганных детских глаз. Хотя сердце ребенка стучало так громко и сильно, что, казалось, готово выпрыгнуть из маленькой груди.

Потом отца увезли – лечение не принесло результата, и его поместили в больничные палаты Лицея. Там он и скончался. После чего пришел черед и матери Врана уйти в мир иной. И только пятнадцать лет спустя Вран доискался причин их смерти.

Однажды, сидя в библиотеке, он наткнулся на копию странички из какой-то волшебной книги. Цепкая память сразу услужливо подсказала Врану, где и когда он видел эти странные и запоминающиеся буквы. Опытному следопыту осталось только связать воедино разрозненные цепочки следов.

Вран понял: если где и говорилось о болезни, забравшей его родителей, то это была та самая книга, по которой сверялся лицейский лекарь. Его самого Врану разыскать не удалось – видимо, пути лекаря с Буяном давно разошлись. Значит, нужно искать книгу.

Нельзя сказать, что только поиски разгадки гибели отца с матерью подвигли Врана на скрупулезное изучение магических книг и рукописей. К тому времени искусство чтения чужих следов давно уже наскучило Врану, достигшему в этом самых высот и умевшему все. И, прежде всего – благодаря врожденным способностям, перешедшим к нему от отца.

Вран жаждал сам изменять и творить мир. Однако высшие волшебники Лицея упорно не допускали его до главных магических тайн. Вран начинал понимать, что волшебники опасаются открывать сокровенные секреты Лицея человеку, однажды соприкоснувшемуся с магией Призрачного мира. Это был чужой и опасный мир, его магия чаще всего несла непосвященным скоротечную смерть.

Поэтому Берендей сделал все, чтобы оградить мир Архипелага от магии оборотней. И потому путь к высшей магии Архипелага, которая была сосредоточена в Лицее на острове Буян, для Врана был закрыт навсегда.

Сначала он злился. Потом стал просить, даже умолять разрешить ему быть волшебником. Но на все просьбы Вран неизменно получал вежливый, но твердый и неумолимый отказ.

И тогда он замкнулся.

Внешне все выглядело по-прежнему. Следопыт продолжал заниматься своей повседневной работой, даже стал еще усерднее тренироваться. Ведь искусство поиска всегда настойчиво требовало закаливания не только души, но и тела.

Но Вран понемногу перестал общаться с товарищами из Посада, не принимал участия в общих праздниках и увеселениях. Только Маленький Мальчик из Шутилова посада оставался его единственным и верным другом. Правда, оба товарища, к сожалению, были сильно заняты, каждый своим делом и на своем поприще.