* * *

Присутствие миссис Робинсон приводило скромного пасторского сына в неизъяснимое обжигающе-сладостное волнение. Он чувствовал, что одного лишь мимолетного взгляда в ее сторону довольно, чтобы заставить его сердце биться в бешеном ритме и стремительно разносить по жилам кровь. В свои благословенные двадцать пять лет он все еще не знал восхитительных прелестей женской ласки. Теперь же вся его нерастраченная нежность и буйная потенциальная энергия молодого организма воспрянули и всколыхнулись в нем с неистовою силой в неудержимом стремлении выплеснуться наружу. Еще ни одна особа женского пола не волновала его столь страстно, как миссис Робинсон, пленительные чары которой повергали его пылкое существо в отчаянный восторженный трепет. «Вот уж, поистине, достойная владелица этого превосходного родового имения!» — думал Патрик Брэнуэлл с упоительным восхищением, смешанным с затаенной тоской.

Мысли о прелестной миссис Робинсон безудержным роем вертелись в голове несчастного пасторского сына. Ее неотвязный облик преследовал его повсюду и днем и ночью, и всякие попытки юноши вытеснить его из своего сознания пропадали втуне. Он понимал, что ему не суждено обладать этой женщиной, так как их разделяет бездна. Чего стоили хотя бы различия в богатстве и знатности, не говоря уж о том, что миссис Робинсон была почтенной замужней дамой и любящей матерью четверых детей. Но, несмотря на настойчивые увещевания рассудка, повелевавшего Патрику Брэнуэллу отступиться от своего безумия, юноша просто не мог заставить себя забыть об утонченном благородном очаровании блистательной хозяйки имения.

Однажды она явилась в классную комнату в легком халате, похожем на древнеримскую тунику, светло-лилового, как молодой горный вереск, оттенка, едва прикрывавшем великолепную пышную грудь. Волосы ее не были убраны в прическу: они ниспадали отливающей неповторимым живым блеском каштановой лавиной к ее спине, окутывая всю ее стройную фигуру могучей глянцевой мантией.

Внезапное появление этой женщины в таком неожиданном облике походило на ослепительный мираж: точно слетевший из хрустальных сфер непостижимого Небытия эфемерный призрак в сияющем царственном ореоле, словно пленительная сказочная фея, предстала прекрасная владелица поместья Торп Грин перед восторженным взором скромного пасторского сына. Он глядел на нее с таким нескрываемым обожанием, что даже позабыл о присутствии в комнате своего маленького ученика, сидевшего на низенькой сосновой табуретке подле наставника. Мальчик держал на коленях раскрытую книгу и исправно читал вслух заданное упражнение с попутным пояснением всяческих грамматических ухищрений, коими оно было приправлено довольно щедро.

Миссис Робинсон неторопливо, с непринужденной кошачьей грацией пересекла комнату и, вопреки своему обыкновению, остановилась позади сына, склонившись над его книгой так, что Патрик Брэнуэлл почувствовал на своей обнаженной шее ее горячее дыхание и ощутил едва уловимый аромат настойки жасмина, исходивший от ее дивных волос. Одна рука почтенной хозяйки дома покоилась на запястье маленького Эдмунда, придерживавшего книжный лист, другая же ее ладонь, будто бы невзначай, мягко легла на плечо его учителя.

Столь вожделенная близость этой строгой, недосягаемой женщины будоражила сознание пасторского сына, а ее нежное прикосновение и восхитительный запах волос сводили его с ума. Она слегка наклонилась, чтобы помочь мальчику перевернуть страницу, и ее пышный, упругий бюст на мгновение приник к спине едва не лишившегося чувств от столь упоительного наслаждения юного наставника.

Патрик Брэнуэлл не сумел сдержать невольного возгласа исступленного восторга, чем привел в легкое замешательство своего прелестного ученика: мальчуган тотчас перестал читать, и его живой, пытливый взор, выражавший в данный момент растерянность и недоумение, устремился на крайне перепуганного собственной неосмотрительностью преподавателя.

В течение нескольких секунд над пасторским сыном зависло зловещее затишье, и он от всей души пожелал, чтобы земля с лакированным паркетным настилом роскошной классной комнаты разверзлась у него под ногами и чтобы стремительно поглотившая его бездна спасла бы его от назревающего над ним неминуемого позора. Однако мудрая, предусмотрительная миссис Робинсон, быстро оценив ситуацию, разрешила ее с блистательной легкостью утонченной светской дамы.

— Эдди, милый, — ласково сказала она сыну, — будь хорошим мальчиком, спустись в гостиную. Мисс Бронте ожидает тебя к утренней прогулке.

— Но, маменька, — живо отозвался Эдмунд Робинсон-младший, — как я могу уйти сейчас? Урок только начался.

— На сегодня урок окончен, — заявила любезная маменька тоном, не допускающим возражений. — И поторопись. Твои сестры и брат, должно быть, уже собрались. Так что не заставляй мисс Бронте ждать тебя одного.

Мальчик с явной неохотой отложил книгу на стол, поднялся с табурета и понуро поплелся по направлению к двери классной комнаты, в проеме которой через мгновение мелькнул его вихрастый затылок.

Пасторский сын застыл в своем учительском кресле, точно пригвожденный ударом молотка. Он смутно осознавал, что сейчас грянет буря и, смиренно склонив голову и потупив взор, ожидал сокрушительного громового раската. «Миссис Робинсон, несомненно, меня уволит, — неслось в его голове с быстротой падающей звезды. — И по заслугам: нельзя было позволять себе отдаться во власть этого непостижимого безумия!»

Юноша робко поднял взор, ожидая встретить презрение и неприязнь, которые, как он полагал, должны были непременно отразиться в прелестных чертах гордой и неприступной хозяйки имения. Но вместо этого пасторский сын, к своему величайшему удивлению и радости, поймал на себе пристальный взгляд миссис Робинсон, исполненный невыразимой нежности.

В следующее мгновение ее пленительные сочные уста приникли к устам пасторского сына в обжигающем страстном поцелуе, который он отчаянно пожелал продлить навеки. Когда же наконец их губы разомкнулись, Патрик Брэнуэлл внезапно отпрянул в сторону, уклоняясь от объятий коварной обольстительницы.

— В чем дело? — спросила она завораживающим мелодичным голосом, похожим на звонкий серебряный колокольчик.

— Простите меня, миссис Робинсон, — смущенно пробормотал в ответ опьяненный слепой страстью пасторский сын. — Мне не следовало…

— Лидия! — порывисто прошептала хозяйка имения и улыбнулась своей обворожительной лучезарной улыбкой. — Лидия… А, впрочем, нет, — добавила она в страстной решимости. — Аннабелла! Прошу тебя, зови меня Аннабелла, когда мы одни. Это мое подлинное имя. Здесь, в Англии, меня зовут Лидия.

— Аннабелла… — повторил юноша, словно в зыбком полусне. — Красиво звучит. У вас прелестное имя, миссис Робинсон… то есть — Аннабелла!

— Оно досталось мне в наследство от матери, — без обиняков пояснила почтенная дама. — Моя мать была чистых испанских кровей. Имя Аннабелла, согласно древнему родовому обычаю, неукоснительно соблюдавшемуся в нашей семье в продолжение многих веков, передавалось из поколения в поколение по женской линии. Моя старшая дочь, если ты помнишь, также носит это имя.