При этом с кораблей сбросили спаренный толстый канат (gros câble en double), и тот, волочась за кормой, замедлил парусники, отчего галеры смогли их догнать. Но как только французы подошли настолько, что готовы были пойти на абордаж, адмирал-голландец дал сигнал, и военные корабли, прекратив маскировку, окружили галеры и ударили по ним смертоносным залпом из пушек, до тех пор скрытых. Французы понесли тяжкие потери, когда, пытаясь спастись, устремились в переполненные рифами воды[1202].

В 1566 году корсары снова стали жертвой обмана. Джербин/Джербели Хасан (Zerbinassam, тур. «Хасан с острова Джерба»), командуя кальетэ с восемнадцатью банками, совершил вылазку к мысу Стило, что в Калабрии, и захватил много пленников; сделав свое дело, его корсары подняли флаг выкупа и повели торг с местными. Во время этих торгов какому-то юноше срочно понадобились деньги, чтобы спасти отца, и он бросился к Гаспаре Торальдо, барону Бадолато, бывшему в тех краях на охоте. Барон согласился помочь, и ему на ум пришла одна хитрость. Он попросил юношу сказать реису, будто бы в водах Бадолато того поджидает нагруженный оливковым маслом корабль. Реис, поверив в эту выдумку, причалил ночью к Бадолато; но как только он велел вытащить кальетэ на берег, хитрец-барон вместе со своими людьми вышел из засады и убил двадцать три корсара, пленив тридцать, среди которых оказался и сам Хасан[1203].

Первое, что делали корсары, едва завидев корабль, который мог оказаться знатной добычей – это пытались склонить экипаж к капитуляции. Сколько бы в наших источниках ни писали о боях корсаров с торговыми судами, такие столкновения случались крайне редко[1204]. Корсары не спешили приближаться к торговым кораблям, если те были хорошо вооружены или шли под конвоем. Что бы там ни рассказывали нам османские хронисты, никто не спешил вкушать райский шербет, пав шахидом в бою; каждый прежде всего заботился о том, как бы побыстрее загнать жертву в сети и поживиться. Да и торговые корабли редко могли противостоять корсарам. Затраты на пушки и места для орудий означали, что даже мальтийские суда, излюбленная цель корсаров, не обладали должной защитой[1205]. А английские и французские корабли, вооруженные намного лучше, выходили в море с немногочисленными экипажами и тоже не особенно могли совладать с корсарскими флотами[1206]. Кроме того, торговцы далеко не всегда настаивали на конвоях и взаимопомощи[1207], отчего корсарам было еще легче.

Можно сказать, что торговцы либо пытались сбежать от корсаров, либо и экипаж, и пассажиры бросали корабли и сходили на сушу, ведь спастись из плена было очень нелегко. Если вспомнить, что торговые суда строились для перевозки грузов, то становится ясно, насколько сложно им было уйти от быстрых как молния пиратских кораблей. Корсары выигрывали гонки, даже когда торговцы смачивали паруса водой, чтобы усилить действие ветра[1208]. Иной раз те, кто не желал жертвовать ценные товары вероломным корсарам, либо топили[1209], либо сжигали свои корабли, едва успев сбежать[1210]. Иногда торговцы, прежде чем броситься в шлюпку и уплыть, закрепляли штурвал и бежали в иную сторону[1211]. Однако скрываться на суше тоже было опасно. В мае 1657 года капитан мусульманского корабля, на котором плыл Тевенот, взял курс на арабские берега, едва завидев вдали лодку, полную христиан. Разбойники, живущие на побережье, тут же раздели капитана догола, а его экипаж оказался между мальтийцами в море и арабами, которые вопили с суши: «Taalla, korsan min Malta!» (Великолепно! Корсары с Мальты!)[1212].

Если же пираты захватывали несколько кораблей, они не торопились за остальными. Как-то в водах Корсики Барбарос Хайреддин с шестью кораблями застиг врасплох десять христианских судов, но захватил лишь самую последнюю барку. На вопрос своего старшего брата Оруча, зачем он позволил скрыться остальным, Барбарос ответил, что «гази от прародителей», то есть бывалые корсары, говорят: «Не спеши гнаться за беглецом, не то навредишь себе». Словом, Оруч-реис спросил брата, испугался тот или просто ограничился нападением на один корабль. Это имеет смысл, ведь «Газават» читали вслух на корсарских кораблях. И сама история, пусть даже она может оказаться выдумкой, предостерегает неосторожных пиратов[1213]. Похоже, и двадцать лет спустя Хайреддин поступал так же. В сражении у Превезы он захватил лишь те парусники, которые бросил сбежавший Андреа Дориа, и не рискнул преследовать серьезные силы противника[1214].

Широкая распространенность корабельных пушек давала пиратам преимущество над торговыми кораблями[1215]. Превосходство не было в полной мере военным, и не стоит преувеличивать важность подобных орудий во второй половине XVII века. Во-первых, на чектири устанавливали не так много пушек, и калибр у них тоже был невелик. Что же до парусников, то верхние палубы уменьшали силу залпа, а из пушек, стоявших на нижних палубах, не стреляли в шторм[1216], так что увеличение численности орудий на пиратских кораблях воздействовало на противника лишь психологически; мало кто из торговцев и моряков был готов подставлять грудь под град каменных, а тем более железных ядер. Ко всему прочему, торговые корабли в основном вооружались всего несколькими пушками и даже из них задействовали не все. На английском корабле, где находился де Аранда, стояло четыре пушки и лишь одна могла стрелять[1217].