Трудно не задаться вопросом, кто был этот «знаменитый актер», который «приходил в бешенство» от гайдаевской манеры вести съемку. Неужели Евгений Леонов, вместе с Невинным снявшийся в картине «За спичками» и после этого никогда больше не работавший у Гайдая?..

Наконец, самый интересный фрагмент большого интервью Вячеслава Невинного позволил нам узнать об одной из тех многочисленных мелочей, из которых складывалось уникальное своеобразие режиссера Гайдая и его фильмов: никто, кроме Невинного, не рассказывал о «фамильном жесте» (а сколько еще подобных художественных приемов было в гайдаевском арсенале, остается только догадываться):

«Он мог сказать: «Так, неплохо… Всё вроде сходится. Но знаете, Вячеслав Михайлович, что еще нужно найти? Такой фамильный жест». «Леонид Иович, а что такое «фамильный жест»?» — «Если вспомнить из истории кино, то, например, Ванин в одной из своих ролей расчесочкой так, как бы машинально, несколько раз елозил по полулысой голове. Это и было его «фамильным жестом». Есть люди, которые, разговаривая, делают такое движение головой, будто у них шея болит… Что это значит, никто не понимает, но роль окрашивается. «Фамильный жест», особенно если это характерная, комедийная роль, всегда хорошо работает».

Начав сниматься в картине «Не может быть!», я стал придумывать себе «фамильный жест». Но сам не мог его найти. Мой герой торговал пивом, но у меня-то не было такой жизненной практики, а в плане поиска жеста практика и привычка очень много значат. Так вот мы с Леонидом Иовичем для этого хапуги-братца нашли такой жест. Произнося: «А-ха», — он вытирает двумя пальцами — большим и указательным — углы рта. И так как в фильме это несколько раз повторялось, то возник какой-то жульнический полутюремный подтекст роли, что-то наглое, нахрапистое и угрожающее… Помните, когда Светин вылезает из дырки в заборе и смотрит на меня, а я делаю свой «фамильный жест», он тут же прячется обратно… Тот герой сразу понял, с кем имеет дело и что его ждет. Без слов.

Конечно, артисту всё не объяснишь и не расскажешь. Вообще-то, мне кажется, рассказывать артисту, как он должен играть, неблагодарное дело. Пусть всё будет сказано трижды глубоко, но каждый актер всё поймет по-своему. А вот почувствовать, отобрать и показать самому — в этом и есть талант режиссера.

При этом Леонид Иович никогда не обращался к актерам на «ты». Только на «вы». Он не любил фамильярности. И я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь сказал ему: «Лень, здравствуй!» — за исключением его жены Нины Павловны Гребешковой, да и то вне рабочих условий».

«Фамильный жест» героя Василия Ванина, о котором упоминал Гайдай, использовался актером в картине «Ленин в 1918 году», в частности, в той самой сцене торга, которая затем была спародирована в «Операции «Ы»…».

Если приглядеться, подобными «фамильными жестами» действительно обладают едва ли не все главные герои фильмов Гайдая. Здесь можно вспомнить, например, мироновское запрокидывание головы в «Бриллиантовой руке», стряхивание невидимой пылинки с плеча Харатьяном в «На Дерибасовской хорошая погода», бендеровское подергивание шеей (сцена «Союз меча и орала» в «12 стульях») или недоверчивый прищур самого Гайдая в роли Варфоломея Коробейникова.

Во второй новелле — «Забавное приключение» — Леонид Иович впервые снял еще одного артиста, которому суждено будет на долгие годы плотно войти в гайдаевскую когорту. Речь идет о фактурном Михаиле Кокшенове, идеально подходящем на роли такого типа, которые в прежних фильмах Гайдая играли Алексей Смирнов и Роман Филиппов.

Но, конечно, первую скрипку в «Забавном приключении» играет гениальный Олег Даль — чрезвычайно импозантный драматический актер, в комедиях дотоле не снимавшийся. Как раз в эту новеллу Гайдаю позарез требовался по-настоящему сильный артист. Дело в том, что первая и третья новеллы альманаха, «Преступление и наказание» и «Свадебное происшествие», основаны на одноактных пьесах Зощенко и, стало быть, изначально рассчитаны на инсценировку. «Забавное приключение» же — всего лишь небольшой рассказ, вошедший в знаменитую зощенковскую «Голубую книгу». И если маленькие пьесы построены на диалогах, то в рассказе, как всегда у Зощенко, главенствует авторская манера, его хрестоматийный сказ. Прямой речи героев в рассказе минимум.

Именно поэтому центральная новелла в картине Гайдая существенно отличается от двух других. Она самая короткая, самая простая по сюжету, в ней меньше всего разговоров и больше всего различных мест действия. Скудость материала надлежало восполнить исключительной актерской игрой. Выбор Даля и Кокшенова, а также Светланы Крючковой вполне отвечал такому замыслу. Бросается в глаза, что эта троица откровенно задвинула на второй план трех оставшихся героев, сыгранных Натальей Селезневой (это ее последняя роль у Гайдая), Ларисой Ереминой и Евгением Жариковым.

С ноября 1974 года на «Мосфильме» начались павильонные съемки картины «Не может быть!». В самом начале следующего года на съемочной площадке побывал корреспондент журнала «Советский экран» Феликс Французов. Репортаж о работе над альманахом, вышедший в шестом номере журнала за 1975 год, получился настолько любопытным, что мы полностью приведем его текст:

«Откуда он появился на съемочной площадке, не знаю. Подошел ко мне, сказал:

— Вот вы интервью у актеров берете, у режиссеров… А почему бы вам не поговорить с умным человеком со стороны?

— У вас, конечно, есть что сказать?

— Да, — уверенно произнес он, — у меня есть неожиданные мысли. Первая: все комедийные режиссеры очень хитрые люди. И в том числе Гайдай. Они делают вид, что кинокомедию снимать трудно. А на самом деле легко. Доказываю, — предупредил он, — следите за развитием моей логики. Что делает Гайдай, чтобы снять смешной фильм? Сначала он ищет книгу известных сатириков Ильи Ильфа и Евгения Петрова, Михаила Булгакова… На этот раз — Зощенко. Потом вместе с В. Бахновым берут любые три рассказа (у Зощенко они все смешные) и пишут сценарий. Теперь актеры: Пуговкин, Невинный, Даль, Шагалова, Теличкина, Вицин, Куравлев, Крамаров… Всех нельзя и перечислить. У него даже эпизоды играют Филиппов, Киви, Ронинсон… А потом что? Куманьков рисует декорации и костюмы. Полуянов встает за камеру… Гайдай же сидит на стуле и командует. Что тут трудного?

— Крайность, — скажет читатель, — такого разговора не может быть.

Отвечу эпиграфом к сценарию нового фильма Гайдая «Не может быть!»:

«Вот вы говорите: не может быть!.. Конечно, не может… А всё-таки — было!».

Было. И не раз.

Скажем, один известный в прошлом комедийный актер не в приватной беседе, а на страницах одного журнала сказал: «У Гайдая должен смешить не только и не столько текст, сколько трюк, гэг. Актер, произнося реплику, должен непременно при этом упасть».

Довольно своеобразное представление о стиле гайдаевских комедий, не правда ли?

А сколько было разговоров о трюках ради трюка. Справедливы ли они?..»

Заметим, что подобные представления о фильмах Гайдая не исчезли и сегодня. Так, петербургский режиссер Алексей Балабанов в своих интервью порой противопоставлял Гайдая Георгию Данелии, фактически отказываясь видеть в первом сколько-нибудь значительную фигуру: «Данелия — хороший режиссер, он никогда не скатывается в гайдаевскую комедию. Я не люблю такое кино, когда все кричат и бегают».