После того как я прожевал последний кусок картонной пиццы, ко мне вернулось мое обычное настроение. То ли шоу, то ли посетители кафе отбили у меня всякое желание сопереживать жителям метро, раскаивайся в том, что я когда-то отпуская в их адрес не слишком лестные замечания, а уж тем более соболезновать им. Я понял, что больше не хочу прятаться в толпе «хороших простых парней». Меня это бесит. Или, может, я просто наконец-то выспался?

Я вышел на улицу, зашел на Ленинградский вокзал, миновал шеренгу припаркованных автомобилей и дошел до самого конца путей, дальше края платформы.

Мне предстояло сделать, возможно, самый важный телефонный звонок в моей жизни. Дрожащими руками я вытянул из кармана джинсов записку с телефонным номером и моим паролем. Бумага стала серо-черной, мятой, пропиталась потом. Как и ее хозяин, впрочем. Выкурив сигарету, я набрал семь цифр, дождался ответа девушки из регистратуры, изложил суть своего звонка, и меня переключили на лабораторию:

— Здравствуйте, я по поводу результатов экспресс-теста…

— Вы когда сдавали анализы? — ответил мне бархатный голос.

«Здесь уже сразу настраивают на спокойствие. Как на кладбище», — промелькнуло в мыслях.

— В понедельник.

— Ваш номер?

— Тридцать восемь… тридцать восемь девятнадцать. — В горле пересохло.

— Одну секунду!

Секунда отняла у меня еще сотню-другую нервных клеток. Я сглатывал, чтобы смочить горло, боролся с желанием немедленно отлить, и судорожно чесал шею.

— Вот, нашла! — наконец ответила дама, и замолчала.

— И что? — практически вскрикнул я.

— Положительный, — тихо ответила врач.

— ВЫ УВЕРЕНЫ?!

— Ваш номер 3819?

— ДА!!! ПРОШУ, ПОСМОТРИТЕ ЕЩЕ РАЗ!

— Я посмотрела. Вы не волнуйтесь, «экспресс-тест» — не единственный анализ, лучше сделать…

Но что сделать лучше, меня уже не интересовало, я и так знал, что лучше повеситься. Отключившись, я достал сигарету, закурил, и на ватных ногах потащился к поезду. Я тупо смотрел вперед, не замечая ничего вокруг. Разыскивающие меня быки как-то сразу съежились в моем сознании до величины пластмассовых солдатиков и теперь меня больше не интересовали.

На платформе стояла нестерпимая духота. Я курил, пил воду из пластиковой бутылки и изредка сплевывал себе под ноги. Отчего-то подумалось, что так совсем оскотиниться можно. Для этого следует всего-навсего чаще сплевывать, купить пива, семечек, сушеных кальмаров и газету «Жизнь», в которой непременно напишут, как поп-звезда задушила бюстом любовника, рок-герой вновь поехал лечиться от героиновой зависимости, а известный ведущий заразился СПИДом, умывшись в общественном туалете на станции Мга.

Подошел поезд. Двигаясь как в тумане я поочередно миновал проводников трех вагонов, каждый из которых сообщил мне, что мой — четвертый. Проводница четвертого вагона приветливо улыбнулась и сказала:

— У вас восьмое место!

Почему-то мне показалось, что мой билет она даже не посмотрела и отдернула руки, когда я его протянул. Так вот что значит изоляция и ущемление прав больных граждан!…

— Спасибо, — буркнул я и пошел в вагон.

Через несколько минут поезд тронулся, увозя меня прочь из города, в котором автомобилей «Porsche Cayen» больше, чем банкоматов.

Компания подобралась тухлая. Трое мужиков и две женщины, скорее всего, командировочные. Мое место оказалось у окна, чему я, в общем, обрадовался — хоть на природу посмотрю, все равно не заснуть. Поезд тронулся. Женщины дружно уставились в телевизор, который показывал «Место встречи изменить нельзя», мужики принялись обсуждать последний матч «Зенита» — все без сюрпризов. Ситуация, характерная для любого поезда. Изредка пассажиры поворачивали головы на дисплей, висящий над входом в вагон, поинтересоваться температурой и временем. Смотрели они на него с таким выражением, будто от их взглядов «Невский экспресс» превратится в TGV и долетит до Питера за два часа. Я полистал журналы, сходил в туалет, несколько раз покурил в тамбуре, двинул в вагон-ресторан, купил там плитку шоколада и поллитровую бутылку подозрительного дагестанского коньяка, хотя в баре присутствовал и французский. Повертел бутылку в руках, отхлебнул пару глотков, закусил шоколадом, включил iPod и, откинувшись на кресле, прикрыл глаза.

Лена — жопа из полиэтилена,

Неля — ватрушка из фланели,

Рита — пилотка, как всегда, небрита,

Катя — иногда дает и мне, и бате,

Вера — секс посреди безлюдного сквера,

Марина — антицеллюлитная картина,

Света — исполнительница глубокого минета,

Надюха — вчера был грамм кокса, сегодня снюхан,

Анна — пьянеет с одного стакана,

3оя — любительница пафосного отстоя.

Юля — со свистом пролетит кастрюля,

Бела — на шестьдесят маразм, на двадцать тела.

Будто в сказку попал! Сколько раз я слышал этот трек раньше, но никогда не задумывался, что история-то про меня. Имена девушек совпадают до неприличия, характеристики тоже. Одни имена принадлежат моим девушкам, теперь уже бывшим, другие — случайным знакомым. Вот только, боюсь, имен будущих девушек в этой истории нет…

Похоже, этих клух еще по клубам шатает,

Они забыли: Москва сосет, Питер решает!

Их жизнь кидок, наебалово, левый расчет…

Во-во, и моя тоже. Сплошной левый расчет. Главное — то, что, как всегда, виноват я сам. Сначала закрутил хоровод с двумя девицами одновременно, потом, для полноты картины, придумал себе две параллельных жизни, потом принялся то и дело втаскивать в этот круговорот случайных знакомых женского пола, потом попытался влюбиться. Сейчас для меня очевидно, что вся эта история не могла кончиться как-то иначе. Сначала я лихорадочно создавал вокруг себя пластмассовый мир с искусственной проблематикой, потом пытался так же лихорадочно его разрушить. Так же и со СПИДом — стоило ли тратить время в американской школе, учась лихо натягивать презерватив, чтобы никогда им не пользоваться? Со стороны все выглядит так, словно я мчусь по беговой дорожке, постоянно смотрясь в зеркало. Я никуда не продвигаюсь, и персонаж в зеркале не меняется. Журналист, промоутер, топ-менеджер, друг олигарха, рэпер, девушка Рита, девушка Лена, девушка Катя — всех их создал я. А может, их и не было вовсе? Да нет, были… в том и проблема. В сущности, я умышленно разрушил жизнь двум ни в чем не повинным девушкам (не считая прочих, разумеется). Разрушил с особым цинизмом и маниакальной изощренностью. Допив коньяк, я решил, что я — урод. Свежее открытие в моем возрасте, не находите?

Выкурив пару сигарет и купив еще бутылку, я погрузился в воспоминания. Пытался освежить в памяти, как начинались мои отношения со всеми девушками. Как я познакомился с Леной, Ритой, Катей. В самом конце всегда думаешь о самом начале. Отмотав пленку до обстоятельств, предшествующих знакомству с вышеупомянутыми афродитами, я решил долее себя не насиловать, и обратил свой взгляд на висящий под потолком телевизор. На нем шло в записи шоу «Школа злословия». Авдотья Смирнова с печалью в голосе дискутировала с какой-то издательницей на тему извечных несоответствий между внутренним миром интеллигентного человека и трудом, которым он занимается. Сначала я подумал, что всех российских интеллигентов срочно переквалифицировали в шахтеры, но оказалось, что речь идет о духовности.