— Это я.

Она начинает плакать.

— Пожалуйста, спускайся. Или хочешь, поднимусь я, — он не хочет прикасаться к ней, пока она не готова, пока он сам не готов.

Скарпетта встает и медленно идет вниз. Она останавливается перед Бентоном и пятится назад.

— Значит ты с ними, мерзавец. Проклятый мерзавец, — ее голос дрожит, она едва может говорить. — Теперь тебе придется пристрелить меня, потому что я все знаю. Я знаю, чем ты занимался все это время, пока я считала тебя мертвым. С ними! — она показывает на лестницу, словно кто-то стоит там. — Ты один из них!

— Это не так, — говорит он.

Порывшись в кармане куртки, он достает сложенный лист бумаги и показывает его Скарпетте. Это конверт Национальной Академии Юстиции, копию которого показывал Марино. Конверт, в котором приходили письма от Шандонне ей и Марино.

Он кладет конверт на пол, чтобы она его видела.

— Нет, — выдыхает она.

— Пожалуйста, давай поговорим.

— Ты сообщил Люси, где находится Рокко. Ты знал, что она сделает!

— Ты в безопасности.

— И ты заставил меня увидеть его. Я никогда ему не писала. Это ты написал ему письмо, якобы от меня. Сказал ему, что я хочу прийти и заключить с ним сделку.

— Да.

— Почему? Зачем ты сделал это со мной? Почему заставил увидеть этого человека, этого отвратительного монстра?

— Ты только что назвала его человеком. Ты права, Жан-Батист Шандонне человек, не монстр, не выдумка. Я хотел, чтобы ты посмотрела ему в глаза, прежде чем он умрет. Хотел, чтобы ты вернула себе силу.

— У тебя не было права так обращаться со мной, манипулировать моей жизнью!

— Ты жалеешь, что пошла?

Она молчит.

— Ты ошибся, — наконец произносит она. — Он не умер.

— Я не подумал, что если он увидит тебя, в нем проснется жажда жизни. Я должен был знать. Такие психопаты, как он, не хотят умирать. Он был приговорен к смерти в Техасе, он знал, что так случится, думаю, это ввело меня в заблуждение, и я подумал, он действительно хотел...

— Ты ошибся, — повторяет она. — У тебя было слишком много времени, черт возьми, чтобы играть в Бога. А теперь я не знаю, в кого ты превратился. В какого-нибудь, какого-нибудь...

— Да, я ошибся, я был неправ. Да, я превратился в машину, Кей.

Он произнес ее имя. Это потрясает ее до глубины души.

— Теперь ты в безопасности, — говорит он.

— Теперь?

— Рокко мертв. Уэлдон Винн и Джей Талли тоже.

— Джей?

— Сожалею, — тихо произносит Бентон, — если он тебе все еще небезразличен.

— Джей? — в воздухе повисает неловкая пауза. Ей кажется, что она вот-вот упадет в обморок. — Небезразличен мне? Как ты можешь. Ты все знаешь?

— Больше, чем все, — отвечает он.

Они сидят на кухне за тем же столом в стиле «колода мясника», за которым она разговаривала с миссис Гидон, когда-то очень давно, кажется, целую вечность назад.

— Я зашел слишком далеко, — говорит Бентон.

Они сидят друг напротив друга.

— Именно здесь, в этом доме, собирались главные игроки, приходили проворачивать свои грязные делишки. Рокко, Уэлдон Винн, Талли. И Жан-Батист.

— Ты видел его?

— Много раз, — отвечает Бентон. — Здесь, в этом доме. Он находил меня забавным, говорил, что я обращаюсь с ним лучше, чем остальные. Гидон здесь всем заправляла, была такой же, как они.

— Была?

— Я видел, как Винн пошел в погреб, — после некоторого колебания говорит он. — Не знал, что остальные тоже там, подумал, может, Жан-Батист прячется. А там оказалась она с Талли. У меня не было выбора.

— Ты убил их.

— У меня не было выбора, — повторяет Бентон.

Она кивает.

— Шесть лет назад со мной работал один агент — Минор, Рили Минор, якобы из этих мест. Так вот, он что-то не то сделал, я даже не знаю, что. Но они его накрыли, — Бентон кивает в сторону винного погреба. — Комната пыток, где они заставляли людей говорить. Там на стене есть железные кольца, оставшиеся еще со времен рабства. Талли любил применять раскаленное железо и другие способы добывания информации. Быстро.

— Когда я увидел, как они тащат Минора в погреб, понял, что операции конец и убрался отсюда.

— И даже не попытался ему помочь?

— Это было невозможно.

Она молчит.

— Если бы я не умер, мне бы все равно пришлось, Кей. Если бы я не умер, я бы все равно не смог быть с тобой, Люси, Марино. Никогда. Потому что тебя бы они тоже убили.

— Ты трус, — опустошенно произносит Скарпетта.

— Я понимаю, ты ненавидишь меня за то, что я заставил тебя страдать.

— Ты мог сказать мне! Я бы не так страдала!

Он долго смотрит на нее, вспоминая ее лицо. Она совсем не изменилась.

— Что бы ты сделала, Кей? Если бы я сказал тебе, что мою смерть необходимо сфабриковать, если бы я сказал тебе, что мы больше не увидимся? — спрашивает он.

У нее нет ответа, она не представляет, что сделала бы тогда. Но точно не позволила бы ему исчезнуть, и он это знает.

— Я бы постаралась, — ее сердце снова сжимается от горя. — Ради тебя постаралась бы.

— Тогда ты понимаешь. И если это тебя утешит, я страдал. Ни дня не проходило, чтобы я не думал о тебе.

Скарпетта закрывает глаза, пытаясь успокоить сбившееся дыхание.

— Потом я больше не смог это выносить. Чувствовал себя таким несчастным, черт, я был так зол. И я начал продумывать ходы, как в шахматах...

— Как в игре?

— Это не было игрой. Все было очень серьезно. Я должен был устранить главные опасности, зная, что если начну, дороги назад не будет, потому что, если все провалится, меня узнают. Или просто убьют.

— Я никогда не верила в наказание за двойную игру.

— Думаю, ты можешь поговорить об этом со своим другом — сенатором Лордом. Шандонне спонсируют терроризм, Кей.

— Это слишком, — она поднимается. — Для одного дня слишком, — Скарпетту охватывает беспокойство, когда она вспоминает Элберта. — Этот несчастный мальчик действительно сын Шарлотты Дард?

— Да.

— Только не говори, что ты его отец.

— Его отец Джей Талли. Элберт не знает об этом. Ему всегда рассказывали историю о деловом и вечно занятом отце, которого он никогда не видел. Это все вымысел. Но он до сих пор верит, что его всемогущий отец где-то существует. У Талли была интрижка с Шарлоттой. Однажды, когда я был здесь, у них была вечеринка, на которую она пригласила свою знакомую, владелицу антикварного магазина...