Через некоторое время порыв атакующих окончательно иссяк. Ночь пала на заваленные трупами развалины стен и башен. Под ее покровом польская пехота небольшими группами начала отступать в лагерь. Последним плацдармом неприятеля оставалась полуразрушенная Покровская башня. Русским бойцам удалось пороховыми зарядами произвести в ее руинах большой пожар. После жестокой схватки у Покровской башни последние остатки неприятельских штурмовых отрядов были выбиты за стену, в поле. В качестве трофеев нашим достались вражеские знамена, множество брошенного оружия, полковые трубы и барабаны. Несколько знатных пленников предстали перед русскими воеводами, чтобы в подробностях рассказать о королевской армии.

Победа далась недешево. Гарнизон и примкнувшие к нему горожане понесли тяжкий урон. Одних убитых было 863 человека, а раненых — более полутора тысяч. Шуйский отправил гдовскому воеводе грамоту о необходимости пополнить гарнизон[309]. Но войско Стефана Батория рассталось со значительно бóльшим количеством бойцов. По данным русских источников, его ущерб одними убитыми составлял около пяти тысяч человек. Сам неприятель признавал, что одних поляков погибло около пятисот человек, «кроме того, пало много немцев и венгров, очень многие получили раны от каменьев, кольев и топоров»[310]. Рейнгольд Гейденштейн сообщает о гибели более сорока представителей польской знати. Тогда же погиб королевский любимец, прославленный командир венгерских наемников Бекеш. У артиллеристов Стефана Батория кончились запасы пороха.

Шуйский велит за проломами возвести новую линию обороны. По «проломным местам» и развалинам башен защитники города врыли в землю множество острых кольев. За руинами каменной стены ими был вырыт ров, усиленный теми же кольями. А за рвом нападающих встречала новая стена — деревянная, с множеством бойниц. На ней стояли орудия, огромные котлы с кипящими нечистотами, а также кувшины с порохом, игравшие роль импровизированных гранат. Там же горожане приготовили мешки с сухой известью, выжигавшей глаза неприятельским солдатам. Отряды пеших наемников то и дело пытаются преодолеть эту преграду, но усилия их тщетны. Положив перед ней новую груду мертвецов, они неизменно откатываются к лагерю.

Баторий, увидев стойкость гарнизона и его командиров, принимается за переговоры. Король угрожает уничтожить защитников Пскова, как только город будет взят его армией. В случае добровольной капитуляции он обещает великие милости воеводам. Из города ему отвечают: «Если Бог за нас, то никто против нас!»

Поляки пытаются вести «минную войну». Взяв во время вылазки «языков», псковичи узнают тревожную новость: от позиций королевской армии под стены их города одновременно ведется шесть или даже девять подкопов. Однако перебежчик в русский лагерь, бывший стрелец полоцкого гарнизона Игнаш, пошедший на службу к полякам после взятия города, сообщает о местах, где строятся подземные галереи для закладки пороховых мин. По приказу псковских воевод неприятельские подкопы перехватывают и обрушивают. Подкоп венгров псковичи подорвали с помощью контрмины. Еще два, начатых поляками, уперлись в скалу. Ни один подкоп не дошел до цели.

Воеводы соседних городов неоднократно пытались помочь осажденному Пскову. Несколько русских отрядов устремляются тайными дорогами к городу. Некоторые из них потерпели поражение и были рассеяны врагом. Другим повезло больше, они сумели доставить гарнизону поддержку. Так, через расположение королевской армии, ослабившей караульную службу, в Псков с боем прорвался стрелецкий голова Федор Мясоедов с подмогой и продовольствием.

Время от времени отряды наемников Батория производили «разведку боем»: подбирались к псковским оборонительным сооружениям, пытались пробраться в город. Это не были приступы в полном смысле слова, скорее осторожное прощупывание: не найдется ли лазейки в обороне Пскова? Лишь один раз, через месяц после первого штурма, подобная попытка едва не переросла в новый большой штурм.

Всему виной… снегопад.

5 октября выпал обильный снег. Отряд венгров попытал счастья, атаковав и заняв разбитую Покровскую башню. Венгерский гетман Борнемисса действовал по собственному почину, без приказа и малыми силами. Надо полагать, он надеялся, что густые снежные вихри укроют его людей и позволят им проникнуть в крепость. Сначала его пехоте сопутствовала удача: пальбой из ружей они выбили множество стрельцов. Но потом на них обрушился ответный шквал огня. За проломами обнаружилась новая линия обороны. По «проломным местам» и развалинам башен защитники города врыли в землю множество острых кольев. За руинами каменной стены сохранился ров, усиленный теми же кольями. А за рвом нападающих встречала новая стена — деревянная, с множеством бойниц. На ней лежали груды тяжелых камней, стояли орудия, огромные котлы с кипящими нечистотами, а также кувшины с порохом, игравшие роль импровизированных гранат. Там же горожане приготовили мешки с сухой известью, выжигавшей глаза неприятельских солдат. Отряд Борнемиссы не мог преодолеть эту преграду. Положив перед нею новую груду мертвецов, венгерские гайдуки откатились к лагерю.

В конце октября осаждающие предприняли новый большой штурм: им подвезли порох из Риги. Вот что об этом рассказывает рижский бургомистр Франц Ниенштедт: «[Король Стефан Баторий] послал гонцов в Ригу, чтобы там дали ему взаймы несколько пороху и как можно скорее переслали его с несколькими стрелками к Пскову. Это было быстро исполнено и вместе с 200 стрелками было послано королю 80 бочек пороху, что, конечно, тогда очень его обрадовало и он за это дружески благодарил рижан во многих письмах, а между прочими и городского толмача Иоахима, который был послан вместе с порохом»[311]. Участник похода отзывается об этой посылке скептически: «Пороху пришло меньше, чем ожидали. Бог знает, каков будет штурм!»[312]

Вновь начинается общая бомбардировка города, однако значительного урона она не наносит. Обстрел раскаленными ядрами деревянных хором, служивших жилищем для большинства горожан, по мысли польского командования, должен был привести к большому пожару. Он вызвал бы смятение в рядах защитников, и тогда их упорную оборону удалось бы взломать без труда. Но псковичам удалось предотвратить общий пожар. Напротив, действия тяжелых русских пушек постоянно разрушают полевые укрепления осаждающих, сооруженные из корзин с землей. Отборные смельчаки из венгерских отрядов Стефана Батория идут под каменную стену с кирками и ломами, пытаясь разрушить ее основание, в то время как их товарищи пробуют поджечь деревянную. От стрел, пуль и камней они защищаются большими деревянными щитами. В ответ со стен в них начинают метать пропитанное смолой тряпье, поджигая сами щиты. В нижнем ярусе стен появляются новые бойницы, из которых по вражеским солдатам палят в упор стрельцы. Сверху на их головы льются раскаленный деготь и кипяток. Несколько особенно упорных бойцов противника углубились в стену так, что сверху их было практически невозможно достать. Тогда псковские воеводы измышляют собственную уловку. Вот что рассказывает о ней «Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков»: «Повелели навязать на шесты длинные кнуты, к их концам привязать железные палки с острыми крюками. И этими кнутами, спустив их с города за стену, стегали литовских камнетесов и теми палками и острыми крюками извлекали Литву, как ястребы клювами утят из кустов на заводи; железные крюки на кнутах цеплялись за одежду и тело литовских хвастливых градоемцев и выдергивали их из-под стены…» Тут они становились легкой добычей русских стрельцов. Гейденштейн, сокрушаясь, пишет: «Неприятели из города сверху стен, разрушить которые старались венгры, стали спускать огромной величины бревна, со всех сторон обитые железными зубцами и прикрепленные железными цепями к длинным шестам; неприятели, потрясая ими, действовали так искусно, что все, находившиеся на работе, получали направленные снизу удары как бы плетью, вследствие чего эти бревна причиняли большие несчастия»[313].