Что произошло в судьбе князя? Он дважды подвергся самому серьезному испытанию на прочность из всех возможных. Он дрался в двух баталиях, где не о чести и не о добыче приходилось думать, а только о сохранении жизни. Враг смертельный, беспощадный, настроенный на уничтожение русских полков, отчасти преуспевший в этом, бился против ратников Шуйского, против него самого глаза в глаза.

После двух таких встрясок Иван Петрович должен был считаться человеком, сведущим в военных делах и отважным. В 1570-х годах ему жалуется чин боярина. По одним данным, это произошло в 1572 году, по другим — в 1576-м.

После взятия Полоцка русское наступление на западных рубежах остановилось. Победы первых лет войны не получили достойного продолжения.

В середине 1570-х годов Иван Грозный пытается изменить ситуацию на ливонском фронте личным участием в наступательных операциях. Так, в конце 1572 года (опричнины к тому времени уже и след простыл) царь идет с большой армией под Пайду и берет ее в январе 1573-го, обновив, таким образом, старые лавры покорителя Полоцка. Шуйский участвует в походе на той же должности — первым воеводой Сторожевого полка. Тогда же он принимает участие в другой победоносной операции — взятии Каркуса; в ней русские войска соседствуют с контингентом полузависимого от России правителя, ливонского короля Магнуса. Русский корпус продолжает удачно начавшееся наступление и берет мызу Pony. Однако в дальнейшем наших воевод постигла неудача: под городом Коловерью их разбили. В том сражении погиб родственник Ивана Петровича — князь Иван Андреевич Шуйский, тот самый, породнившийся с Малютой. Да и сам Малюта Скуратов также, кстати, побывал тогда в Ливонии. Он сложил голову несколько раньше — в январе 1573 года под стенами Пайды. Несмотря на поражение полевой армии в открытом бою и значительные потери, взятые крепости остаются за русскими.

Во второй половине 1573 года князь Шуйский наместничает в Пскове вместе с крещеным ногайцем князем П. Т. Шейдяковым. Эта роль станет для него привычной: в Псков с Шейдяковым и другими военачальниками его будут назначать неоднократно в конце 70-х — начале 80-х годов XVI века. Как правило, Иван Петрович числится вторым воеводой, но играет роль наиболее активного и ответственного командира. Воеводство (хотя бы и на втором месте) в богатом и славном Пскове — большая честь.

Царь видит в Иване Петровиче толкового военачальника. Продолжая давление на неприятеля в Ливонии, Иван Васильевич вторгается туда летом 1577 года с большой русской армией и союзным войском короля Магнуса. Судя по документам того времени, для похода планировалось собрать очень значительные силы: более девятнадцати тысяч дворян, казаков и стрельцов, мощную артиллерию. Ивана Петровича назначили вторым воеводой в Большой полк. Первым воеводой расписан крещеный татарский «царь» Семион Бекбулатович, человек необыкновенно знатный, пользовавшийся безграничным доверием государя. Однако, по всей видимости, реальное командование армией осуществляет тогда именно князь Шуйский. Разумеется, выполняя приказания самого Ивана IV. Кто тут в большей степени исполняет роль полководца, а кто — политика? Был ли Шуйский простым администратором при царе или же вел кампанию на тактическом уровне, а Иван IV занимался политическими вопросами и принимал стратегические решения? Невозможно с полной определенностью ответить на эти вопросы. Но в любом случае львиная доля командирской работы ложилась именно на Шуйского.

Этот поход принес воеводе, да и всей нашей армии, значительный успех. По разным источникам, русские полки, а также отряды Магнуса взяли тогда то ли 24, то ли даже 27 ливонских городов, в том числе и довольно значительные — Режицу, Чествин, Линовард, Кесь (Венден). О чем это говорит? Шуйский — насколько его командную волю можно отделить от воли государя, оказался хорошим тактиком. Упорным, энергичным, державшим армию в кулаке.

Сдавшимся городам и замкам царь обещает оказать милость и действительно мягко обходится с их жителями. Напротив, сопротивление подавляется с большой жестокостью. Впрочем, польско-литовские гарнизоны малочисленны и не способны противопоставить русской мощи эффективную оборону.

Неожиданной помехой на пути к осуществлению царских планов оказывается Магнус, правитель буферного Королевства Ливонского. Доселе он был верным союзником Московского государства. Но в 1577 году Магнус проявляет излишнюю самостоятельность. Он договаривается с местной знатью о передаче городов ему, то есть в состав его «буферного» королевства. Многие идут на это с радостью, опасаясь прямого захвата русскими войсками и власти переменчивого нравом Ивана IV. Бояться им было чего: прежде жители Юрьева-Ливонского (Дерпта) и Полоцка жестоко пострадали от Ивана Васильевича, а молва о новгородском разгроме 1570 года и бесчинствах опричников под Таллином получила широкое распространение. Прибалтика наполнена была летучими листками и публицистическими сочинениями о зверствах Ивана IV, нередко преувеличенных. Но и в той части, где сведения о суровости царского характера были верны, хватало подробностей, способных оледенить самое храброе сердце. Уже после окончания войны выйдет книга немца-пастора Павла Одерборна, живописавшего кровопийство русского государя с небывалыми выдумками, в духе какого-то ветхозаветного суперзлодейства. Одерборн врал изрядно; однако труд его поучителен тем, что в нем отразился панический ужас ливонского населения перед властью Ивана Грозного.

К сожалению, отчасти этот ужас был оправдан…

Магнусу один за другим сдаются города и замки, однако государь Иван Васильевич не рад этому. Ведь он сам явился «в свою вотчину»! К чему теперь посредник между ним и местным населением, когда русские пушки способны уговорить кого угодно? К чему буфер между ним и плательщиками податей, держателями земель, каковые могут быть отданы русским помещикам? Взятие городов обойдется дороже, чем их мирное подчинение? Но, во-первых, для силы, собранной в 1577 году, потери не страшны и, во-вторых, двойное подчинение, хотя бы и установленное мирным путем, недорого стоит в глазах Ивана IV.

Государь отправляет ливонскому королю гневное послание. В нем он говорит ясно: у России сейчас достаточно сил для очистки всей страны без вмешательства Магнуса; если ему мало владений, доставшихся раньше, он может убираться к себе в Данию или отправиться на воеводство в Казань. Полки Грозного занимают Магнусовы новые приобретения[302]. Сам король ливонский со свитой по требованию Ивана Грозного выходит из сдавшегося ему Вендена. Царь всячески унижает и бесчестит его[303], подвергает аресту и некоторое время держит в ожидании смертной казни. Потом прощает и даже дает небольшой удел. Но отношения между прежними союзниками, как видно, оказались сильно испорченными. Более того, Венден затворяет двери перед царем и начинает артиллерийский обстрел русского лагеря. Город берут штурмом. Инициаторы сопротивления подрывают себя порохом, с прочими русское командование обходится весьма неласково; впрочем, население иных городов, сдавшихся Магнусу, а потом занятых русскими войсками, также стало свидетелем серии казней. Казнили приближенных короля.