Как обычно, поезд уходил в Москву полупустой. Иван оказался в купе один — попутчиков в ближайшие четыре часа не ожидалось. Он осмотрел апартаменты, достал из «дипломата» спортивный костюм, переоделся. Разложил на столе нехитрые пожитки, пересчитал наличность — вместе с деньгами Вовца получалось что-то около восьми тысяч.

— Да ты у нас буржуй, парень! — удивился Иван. Таких денег он отродясь в руках не держал. — Хорошо с мерзавцами работать. Вот только башку продырявили, а так ничего, можно…

Уставившись в окно, он некоторое время попереживал по поводу Андрея, но скорбь была недолгой. Сыщика он практически не знал — чужой человек.

Жалко, конечно, парня, но увы — на войне как на войне. Придет время, и Пульмана с Бабиновым постигнет сия печальная участь. А оно обязательно придет — Руслан свое дело туго знает, да и он, Иван, каким-то чудом ускользнул из рук горячо обожаемого «дядечки» без дополнительной процедуры стерилизации. Так что не стоит впадать в уныние. Интересно, а если бы Пульман с «дядей» удосужились на прощание убрать из его памяти все, что касалось их деятельности? Что тогда?

Хотя в принципе любой из них может подкараулить его где-нибудь и произнести код… Код. Из головы все не шел случай с забытым бичом кодом камеры хранения.

Бывает же так! Вот бы Пульман с «дядей» забыли его код! То-то была бы потеха.

Встречает его «дядя» посреди улицы и с ходу что-нибудь начинает буровить, типа:

«подшипник-котлета — эмм… ой, забыл дальше!» — а Иван обаятельно улыбается и со всей дури «дядечке» — бац! — по репе. Тот на карачки, а Иван пристраивается сзади и погнал пинками по улице, смачными такими, расшлепистыми, пока все мозги не вышибет через жопу. Красота!

Насладившись мысленной местью, он попытался представить себе, что сделали эти подонки с его мозгом. Как это так вообще получается — чтобы мозг мог функционировать в двух режимах? Ходит весь день нормальный человек, улыбается всем подряд, а вечером ему по телефону какой-то шизик пробормотал код и человек становится убийцей… Черт-те что и сбоку бантик!

Напрягшись, Иван постарался припомнить картинки и муляжи из курса школьной анатомии: мозг просто так, мозг в разрезе, строение коры и так далее.

Однако предательница память не желала восстанавливать фрагменты давно забытой школьной программы. Вместо этого она представила другую картину, восьмилетней давности, навечно впечатавшуюся в сознание и являющуюся порой в ночных кошмарах. Услужливо явила перед мысленным взором, расцветив богатыми красками, панорамно приблизив детали пейзажа…

Их высадили в седловине, укрытой с трех сторон пологими склонами чужих корявых кряжей. Иван, прапорщик-фельдшер и девять бойцов. Специальный расчет из 11 человек. Задание было несложное. Этой ночью в течение получаса застава внутренних войск, расположенная на границе двух республик, подвергалась обстрелу. До сего момента на данном участке границы происходили лишь мелкие стычки, не вызывавшие особых опасений у коменданта особого района. Однако по интенсивности ночного огневого контакта можно было предположить, что в налете участвовали как минимум полтора десятка хорошо вооруженных боевиков. Многовато для обычного ночного баловства.

Необходимо было выяснить, имеет ли место передислокация мобильного отряда, и если да — каковы его цели на данном участке, вооружение, численность и вообще… Что понимал под этим самым «вообще» начальник разведки особого района, можно было только догадываться. Но на инструктаже перед операциями это «вообще» всегда присутствовало. А ты понимай его как хочешь…

До заставы часа полтора карабкаться вдоль границы — ближе пилоты сесть отказались, сославшись на то, что десятикилометровый радиус находится в зоне возможных действий боевиков. Пешком дотопаете — рядышком тут! Разумеется, такое расстояние с неба кажется мизерным, но с летчиками не поспоришь — сказано высадить в квадрате 36-45, высадили. Попробуй, повозникай — в следующий раз вообще нарочно сядут на самом краю квадрата, по инструкции они правы, а тебе придется пилить пешедралом полдня…

— Потопали, что ли… — вяло махнул рукой Иван, двинувшись вперед.

О том, чтобы построить расчет в боевой порядок, он не позаботился — все отработано до мелочей, каждый боец знает свое место и маневр и вообще — надоело! Домой охота. В горах всегда охота домой — это симптоматично. Если неохота — значит, ты наполовину труп и становишься опасен для окружающих…

Несмотря на то что расчет передвигался по «своей» территории, Иван осторожно переставлял ноги, внимательно осматривая грунт, чтобы ненароком не напороться на противопехотную мину или вовремя заметить отсвечивающую на солнце проволоку, один конец которой примотан к колышку, а второй — к предохранительной чеке оборонительной гранаты. Всякое случается в горах. Парни из-за границы любят пакостить на чужой территории. А можно схлопотать неприятность и без них — в это время суток гюрзы, свернувшись калачиком, принимают солнечные ванны на проплешинах горной породы. Зазеваешься, наступишь на такое вот пестрое колечко — и получишь треугольной головкой под коленку. И не важно, что у фельдшера есть «Антигюрзин» — даже при самой своевременной и квалифицированной помощи обеспечена длительная дисквалификация…

Никаких рейдов, естественно, Иван проводить не собирался.

Начальнику разведки задачу поставить — раз плюнуть. Провести рейд, да желательно ночной, засечь огневые точки, определить тип и численность отряда, выяснить степень подготовки, вооружение и вообще… Ха! Вот все бросил и пошел с утра до вечера рейд проводить. Начальник разведки, конечно, парень ничего, но, если что случится, цинковый гроб в транспортировочном ящике родственникам повезет не он, а Иван — неоднократно проверено. Три раза сплюнул через левое плечо, перекрестился суеверно…

Иван собирался отдохнуть. Расслабиться, дать пацанам отоспаться. А всю необходимую информацию можно собрать, посидев на первом посту заставы. А что не видно с поста — расспросить местных пастухов. Они лучше любого разведчика осведомлены обо всем, что творится по обе стороны от границы.

Начальник заставы — свой парень, однокашник, учились на одном курсе Новосибирского училища. Если надо, поклянется своей задницей, что Иван со своими хлопцами все три ночи, отпущенные на операцию (слово-то какое громкое!), не ели, не спали, на брюхе бороздили заграницу.

В общем, Иван аккуратно переставлял ноги, медленно сокращая расстояние до заставы, и предвкушал, как они с начальником заставы будут гонять чаи в вагончике и перебирать по косточкам курсантское житье-бытье. Или покрепче чего — долина с виноградниками под боком. Скорее бы добраться, раздеться да прыгнуть в проржавевшую бочку с родниковой водой, что не успевает нагреться за день — до того она здесь холодна и прозрачна…

Когда до заставы осталось километра полтора, идущий впереди метрах в двадцати сержант Титов рявкнул: «К бою!!!» Иван не успел стряхнуть раздумчивое оцепенение, как уже лежал, плотно вжимаясь в породу, — тело, битое и ломанное не только на матах в спортзале, автоматически, независимо от сознания, делало то, что положено.