– Извини, – услышал он ее бормотание. – Просто делай. Делай, что хочешь. Я все стерплю.

Леттке поднялся.

– Вот это я и хочу тебе посоветовать. – Ладонь горела, а рука болела так, словно его кто-то ударил.

Не важно. Посмотрел на нее сверху, как она лежит, готовая ко всему, именно так, как он себе представлял. И это же замечательно, не так ли? Да, так и есть. И сейчас он получит удовольствие, черт подери.

Взял баночку с вазелином, открутил крышку, вытащил оттуда двумя пальцами внушительную порцию и шлепнул белую смазку между ее ягодицами, растер там, где она ему совсем скоро пригодится.

Она застонала, жалобно скуля. Видимо, испугалась того, что сейчас произойдет. Здорово. Именно так, как и должно быть.

Отложил банку в сторону, другой рукой снял трусы, растер остатки вазелина на свое дрожащее в ожидании мужское достоинство.

– У тебя есть, – прошептала Цецилия, – хоть кто-нибудь, кто готов сделать такое ради тебя? Тот, кто любит тебя так же, как я люблю Урию?

– Заткнись!

Но несчастье уже произошло: его возбуждение схлынуло, сморщилось, и весь он словно превратился в маленького мальчика!

Этого не может быть. Такого с ним еще никогда не случалось! Если он и мог на что-то положиться, так это на то, что лучшая часть его тела всегда стояла как мачта, когда до нее доходило дело. Наоборот, женщины, с которыми ему доводилось сталкиваться, всегда удивлялись, как долго он держался, нередко скулили, потому что он долбил их до крови.

А теперь что?

Леттке закрыл глаза, сделал глубокий вдох. Лишь временное замешательство. Это ничего не значит. Он ведь уже у цели! Она лежит перед ним, беззащитная, униженная, сломленная, готовая ко всему, что он с ней сделает! Совсем скоро она будет стонать, выть и скулить о пощаде…

Открыл глаза, посмотрел на нее сверху, на ландшафт белой плоти, который простирался перед ним пышными холмами и долинами, словно в предвкушении, когда он овладеет всем этим. Встал между ее раздвинутых ног, опустился на колени на кровать и лег на нее всем телом. Просунул руки под ее груди, схватил их, грубо сжал, ожидая, что она вскрикнет.

Но она не кричала. Вместо этого он почувствовал, как ее зад приподнялся настолько, насколько позволяли ей веревки, и она тихо, почти по-матерински, произнесла:

– Ну же, заполучи меня наконец. Возьми. Наслаждайся хотя бы этим, раз у тебя в жизни больше ничего нет.

Это было уже слишком. Леттке вскочил с воплем и побежал в ванную.

* * *

Теперь, когда принесли основное блюдо, а Лудольф расположил к себе ее мать и отца, даже скорее подчинил их себе, было неминуемо, что он перейдет к Хелене. Стал утверждать, что никоим образом не намеревался игнорировать ее, просто ее красота настолько ошеломительна, что ему потребовалось некоторое время преодолеть свое стеснение и обратиться к ней.

Мать улыбнулась. Отец улыбнулся. Невольно Хелена улыбнулась тоже, хотя и не поверила ни одному слову.

И тем не менее – это сработало. Еще ни разу никто не хвалил ее красоту, даже Артур. Во всяком случае, не так… красноречиво.

Он поинтересовался ее предпочтениями в музыке, кино или литературе, и Хелена упомянула, что читала «Плоды земли» Кнута Гамсуна, он, казалось, был очень впечатлен.

– Да, Гамсун, – произнес Лудольф. – Считаю, в этом романе он доказывает, что действительно понимает значение почвы. Или, как кто-то однажды так метко заметил: «Кровь и почва – это судьба народов». Гамсун это понял. Решение присудить ему Нобелевскую премию, несомненно, стало одним из величайших моментов ответственного комитета и дарует надежду на будущее нордических народов.

С внезапным ужасом Хелена осознала, что непроизвольно начала вести совершенно обычную беседу с Лудольфом фон Аргенслебеном. Очевидно, его обаяние подействовало и на нее – правда, даже оно не в состоянии устранить то чувство тяжести, или скорее оцепенения, охватившее ее в его присутствии.

Но речь шла, напомнила она себе, не просто о том, чтобы выдержать с достоинством этот обед, а куда о большем, должна ли она выходить замуж за этого мужчину, другими словами, готова ли она разделить с ним стол и ложе, родить от него детей.

Мысль произвела должный эффект и позволила ей разрушить чары его речей. Сидеть с ним за одним столом уже достаточно плохо, а делить с ним постель – просто невообразимо. У Хелены свело желудок от одной только мысли о прикосновении его тонких бледных пальцев, которые в данный момент орудовали ножом и вилкой, разрезая жаркое. Поцеловать его отвратительные губы она не заставит себя никогда в жизни. Не говоря уже про все остальное.

Десерт она все-таки выдержала, даже выдавила из себя улыбку, когда он сравнивал его сладкий вкус с ее внешним видом. И вот настало время прощаться, и Лудольф попросил об одолжении: ненадолго прогуляться наедине с ней по саду, всего на несколько минут, и, поскольку мать бросила на нее яростный взгляд, красноречиво говоривший: «Горе тебе, если откажешься», – Хелена покорилась своей судьбе и кивнула.

При этом сад уже давно не располагал к приятным прогулкам. Бо́льшую его часть превратили в клумбы, на которых почти ничего не росло, поскольку мать совершенно не разбиралась в садоводстве, у Берты не было никакого желания заниматься садом, а у отца – времени. И теперь, в середине лета, все в большей или меньшей степени засохло.

Но если Лудольф это и заметил, то все равно не обратил на это внимания. Вместо этого еще раз объяснил ей, как сильно его заинтересовали ее красота и приятный характер, а затем сказал:

– Я чувствую, вы не отвечаете мне взаимностью. Нет, не отрицайте. Было бы вежливо, но сейчас не время для вежливости, смысл которой только в том, чтобы установить дистанцию между людьми. На самом деле подобная реакция мне хорошо знакома. Отдаю себе отчет, что физически я выгляжу далеко не привлекательно. Ничего не могу с этим поделать, но я научился с этим жить. Моя надежда на счастье основывается на том, что женщины намного лучше видят внутренние ценности, чем мужчины, и я готов полностью подчиниться их суждению в этом отношении. Если сегодня я и попрошу вас о чем-нибудь на прощание, так только о том, чтобы вы позволили мне снова навестить вас. Может, привыкнув к моей внешности, вам удастся увидеть во мне то, что могло бы нас связать.

Что можно ответить на такие слова? Хелена искоса бросила на него взгляд, заставивший ее снова содрогнуться, и, хотя все внутри нее кричало о том, чтобы попросить его исчезнуть и больше никогда в жизни не попадаться ей на глаза, потому что уже после этих трех часов, проведенных в его присутствии, она чувствовала себя смертельно больной, она ответила:

– Ну, если таково ваше желание, я пойду ему навстречу.

Он сразу же заверил – она сделала его счастливым человеком, и снова поцеловал ее руку.

Потом наконец-то ушел. Втроем они проводили его до ворот, смотрели, как садится в машину, помахали ему вслед, пока он не исчез за поворотом.