Священники начали откланиваться.

– Спаси бог тебя, батюшка, за наставления. Теперь идем мы готовиться служить обедню, а как час придет – встретим господина атамана по чести, с иконами и с колокольным звоном, – проговорил растерянный вконец протопоп Андрей. Священники, радуясь, что над ними не сотворили никакого телесного насилия, переговариваясь, разошлись каждый к своему приходу.

Иван Жилкин и бургомистр Халевин вошли в дом, а рассыльщика Осипова послали спешно покликать купеческого старосту.

Илья Бундов явился на зов довольно скоро. Вошел и смело оглядел Жилкина строгими, почти бесцветными глазами, медленно снял с крупной, как и у бургомистра, облыселой головы лисью шапку.

– Честь имею, почтенные, – проговорил Илья Бундов и поклонился всем, не выделяя ни бургомистра, ни атаманова посланца Жилкина, которого и прежде знавал по его службе солдатом в Самаре. Бедовали Жилкины изрядно и часто. Старая его родительница в иные весенние месяцы хаживала по самарским дворам с нищенской сумой и просила подаяния Христовым именем…

– Звал тебя, Илья, по такой нужде – надобно нарядить две лошади и послать двух людей с барабанщиком Ванькой Жилкиным к атаману Илье Федоровичу с уведомлением, что я и все обыватели города готовы ево встретить.

– Слушаюсь, – односложно ответил Илья Бундов. – Кого ж послать?

– Да вот хотя б и Дмитрия Уключинова, – сказал Иван Халевин, приметив рядом улыбчивого купца с косыми от рождения глазами.

– А еще? – вновь настаивал Илья Бундов.

– По дороге покличьте с собой Михайлу Таганцева. Он только что был здесь. Должно, к дому своему ушел.

Илья Бундов молча поклонился и ушел, тихо прикрыв за собой дверь просторной, народом набитой горницы.

– Ну, Ивашка, солдатский сын, пить нам с тобой добрую чарку из рук государева атамана за хорошие вести! – засмеялся, потирая ладони, Дмитрий Уключинов, перекидывая взгляд на Ивашку то одним, то другим глазом, отчего у барабанщика невольно вскакивали на спине холодные мурашки.

– Поспешим, – заторопился он к выходу. – Купеческий староста уже пошел коней для нас снаряжать.

Иван Халевин проводил взглядом уходящих барабанщика и купца Уключинова, обратился к собравшимся у него в доме Даниле Рукавкину, Якову Овчинникову и отставным ротмистрам Андрею Углицкому и Петру Хопренину с предложением вместе с атамановым посланцем испить чаю, ожидая возвращения посланных к атаману нарочных.

Пропустив гостей в просторную столовую, Иван Халевин, чуть придержав Данилу Рукавкина у двери, негромко спросил:

– Есть ли какие вести от Тимошки? Где он теперь?

Данила невольно вздрогнул, поднял на бургомистра серые, глубоко запавшие глаза, поджал губы, чтобы ненароком не слетело какое поспешное слою. Впалые под скулами щеки натянулись от внутреннего напряжения, когда подумал: «Неужто известился-таки от своего двоюродного братца Тимофея Падурова, что и мой Тимоша служит при государе?»

Иван Халевин, словно догадываясь о тревожных думах караванного старшины, с доброжелательной улыбкой встретил настороженный взгляд Данилы Рукавкина.

– Как в воду канул… мой внучек несмышленый, – только и нашелся что ответить он.

– Отыщется. Твой Тимошка не из молочных телят, чтоб вот так безвестно его закрутила вода… Всплывет на свет божий, да еще, глядишь, и в славном атаманском звании, – словно нарочно пошутил бургомистр, за локоть провел Данилу к накрытому столу. Самовар посвистывал паром, янтарный цветочный мед исходил кружащим голову ароматом, пышно лежали на просторных тарелках свежие пироги.

– Прошу к столу, гости и собратья. Откушаем на скорую руку, покудова наши нарочные гонят в санях к пригороду и обратно.

– Обернутся быстро, – ответил Иван Яковлевич, пододвигая к себе перво-наперво отварное мясо: с ночи не евши, проголодался изрядно. – Туда резвому коню ходу полчаса, не боле.

2

Долговязый Ивашка Жилкин, важничая перед встречными самарцами своим родством с атамановым помощником, смешно выпячивал грудь, водил холодной рукавицей под остреньким носом, где обидно медленно пробивались светлые усишки.

У дома Михайлы Таганцева Дмитрий Уключинов остановил сани. Торкнулись в запертые ворота – ни звука. Ивашка Жилкин через калитку окликнул пробегавшую по двору купеческую женку, спросил, где хозяин, не дома ли. А она махнула в ответ рукой, отбубнила невнятное, из чего Жилкин разобрал лишь, что хозяин как ушел на зов бургомистра, так и не возвращался еще к дому.

– Что делать станем? – Ивашка поджал губы, огляделся. – Кого еще с собой позвать?

– A-а, чего там звать! – откликнулся резким голосом нетерпеливый Уключинов. – Едем вдвоем. Не отроки, с дороги не собьемся.

– Да сказывали ведь еще человека взять, – упрямился Ивашка. – Надобно в магистрат воротиться. Может, еще кого назначат в нарочные к атаману.

Пока препирались между собой, проехали по Большой улице до Вознесенской церкви. К ним навстречу из тесного проулка, скользя по водой заплесканной дорожке и потому широко, будто чучело на ветру, размахивая руками, скатился цеховой Степан Анчуркин. О его ремесле можно было судить по одежонке: ватный изрядно поношенный кафтан до локтей в застывших мазках деревянного темно-коричневого клея. И на валенках такие же, ничем не счищаемые, будто каменные пятна. Самарцы шутили над бондарем, якобы его сивая бороденка оттого реденькая, что часто к смоле прилипает, а Степан, то и дело вскидываясь и вопя от боли, оставляет на просмоленных клепках пучки волос…

Заметив едущих, Степан Анчуркин, приседая на коротких ногах, протянул с нарочитым удивлением в голосе:

– Ба-ба-ба-а! – и присвистнул протяжно. – Наш бравый барабанщик без барабана кудыть-то поскакал! А ну как сбор надобно будет отстучать, что тогда, ась? – И Степан сощурил насмешливо глаза, задирая бороденку вверх к долговязому Жилкину.

– При такой нужде его родитель Иван Яковлевич повелит, чтоб ты кулаками в пустую кадь по донышку набатывал, покудова не посинеешь, – отшутился Дмитрий Уключинов и пояснил, что они едут в пригород к атаману звать его поспешать в Самару.

– Вона-а как! – засуетился у саней Анчуркин. – Возьмите, братцы: ей-ей, не пожалеете! – Степан ухватил коня за узду. – Страсть как хочется первым средь самарцев поглазеть на воинство государя Петра Федоровича и службу ему свою чем ни то выказать. Право, возьмите, – молил бондарь. – Жил серо и живу серо, лишний раз и побахвалиться нечем… А тут – встречь атаману от города первым ехать!

Ивашка Жилкин, ради собственной значимости подумав некоторое время, с видимой неохотой согласился, сказав, что вообще-то бургомистр велел покликать степенного Таганцева, а не легкомысленного бондаря.

– Да я перед атаманом буду нем, как зимний сом под корягой! – поклялся Степан Анчуркин. – Возьмите, братцы, ей-богу, угощу вас в питейном доме штофом!

– Ну, ежели нем будешь… – согласился наконец-то Ивашка Жилкин. – Дмитрий, потеснись, дай место Степану. Уселся? Да гляди не вывались из саней. Это тебе не готовая кадь – сел верхом, так и не взбрыкнет на колдобине.