Анна Эдуардовна присмотрелась ко мне, надо сказать, что без особого восторга и даже с подозрением. Но ничего не сказала. Точнее, сказала, попросила обещанный кофе.

— Сейчас свежий сварю, — решила я.

Я из гостиной вышла, и почти тут же услышала возмущённое шушуканье. Судя по тону, Роман Евгеньевич выговаривал матери о том, что нужно относиться к людям добрее. А к его любимой жене в особенности. Хотя бы, постараться. Наверное, доводы подействовали, потому что спустя пару минут они вместе появились на кухне, и Анна Эдуардовна сказала:

— Думаю, вам стоит присоединиться к нам завтра за ужином. Папа будет отмечать десятилетие в должности декана, мы собираем его коллег, узким кругом, конечно, и будет очень хорошо, если его старший сын с женой придут. Вы согласны?

Отказываться я не собиралась, потому что не учтиво, да и дело-то семейное, от такого не отказываются. Но пока я раздумывала, как именно поблагодарить, Рома решительно кивнул.

— Мы придём, мама.

Анна Эдуардовна снова ко мне приглядывалась, а сына по груди погладила.

— Папа будет очень рад, — проговорила она негромко. Заставила себя улыбнуться, когда я объявила, что кофе готов, и присела за стол.

После ухода Анны Эдуардовны, мы с Ромой некоторое время провели в молчании. Дверь захлопнулась, мы посмотрели друг на друга, а сказать вроде и нечего. Или страшно оттого, что ничего непонятно. Я ушла на кухню, стала посуду мыть, Рома у окна присел и вид имел задумчивый-задумчивый.

— Думаешь, зря мы ей всё рассказали? — спросила я, не выдержав, в конце концов, молчания. На мужа посмотрела.

Ромка подбородок поскрёб.

— Это же семья. Мы и так собирались.

— Да, после того, как вчера показательный спектакль устроили. Вдруг они обидятся?

— Не обидятся, — ответил он. И повторил: — Это же семья. Они не обижаются. По крайней мере, долго.

Я тарелку тёрла, тёрла.

— Вообще, это здорово.

Он посмотрел на меня. Потом руку протянул и схватил меня за халат, потянул на себя. Я подошла, позволила себя обнять.

— Липа, ты всем понравишься. Вот такая, какая ты есть. Я же тебя люблю.

Я пригладила его брови.

— Ты и Ладу когда-то любил.

Ромка откровенно фыркнул.

— Вот уж глупости. Не любил я её. За что её любить?

— А меня ты за что так быстро полюбил?

— Ты на меня ругалась, — без всякой заминки ответил он. — И поводы находила просто мгновенно.

Значит, наблюдала за мной, значит, тебе было интересно.

— Подумать только, — в самом деле подивилась я, — ты оказывается, такой внимательный.

— Ещё бы. — Рома поцеловал меня в живот. А когда глаза к моему лицу поднял, подмигнул. — По магазинам? Тебе нужно новое платье.

— А тебе костюм, — оживилась я. После этого заявления Роман Евгеньевич заметно скис, но спорить не стал.

Вот только, по моему личному мнению, ресторан родители моего супруга, выбрали не слишком удачно. По крайней мере, я, как только услышала название, приуныла, но постаралась этого не показать. Потому что даже Роман Евгеньевич мне говорил, и не раз, что «Canape» пользуется в городе заслуженной славой. Я и не спорила, ресторан был достойный, и кухня радовала, но вот хозяин… Но опять же, Альберт Петрович относился к категории клиентов Романа Евгеньевича, а значит мне, как жене, стоило припрятать свои недовольства и нежелания, и даже неприятным для меня личностям улыбаться.

— А если он снова будет говорить мне гадости? — спросила я у Ромы, всё же беспокоясь. Муж, кстати, весьма ловко застегнул молнию на моём платье, сдул с моей шеи волосы, выбивающиеся из высокой причёски.

— Скажи мне, я ему что-нибудь оторву, и говорить гадости он станет фальцетом.

— Он клиент, Рома.

— Я без него обойдусь. А вот он без меня — вопрос.

Я хмыкнула.

— А ведь, правда. Они все тебя боятся. Чем ты их запугал?

Ромка мои плечи погладил. Прижался щекой к моей щеке, смотрел на меня через зеркало.

— Ничем. Просто я хорошо делаю свою работу, много чего знаю. Так что, свою жену защитить смогу, не переживай.

Я ему улыбнулась, на самом деле почувствовала себя бодрее.

— Не буду переживать.

В ресторане мы появились рука об руку. Ромка в новом костюме с иголочки, я в платье жемчужного оттенка, а в ушах скромные бриллиантовые серёжки за довольно нескромные деньги, подарок мужа. Я, честно, отказывалась, но, во-первых, Роман Евгеньевич отказа не принимал, а во-вторых, я после недолгого размышления решила, что это не просто траты, это вложение. Первые семейные ценности. И наряду с колечком на пальце, у меня появились бриллиантовые серьги. В салоне нас уверяли, что дизайн уникальный. За такие деньги, правда, должны бы проявить смекалку.

В зале оказалось немало Роминых знакомых. Он, проходя через зал, поздоровался с одним, потом с другим. У одного стола даже остановился на минуту, и тут мне тоже пришлось улыбнуться и поздороваться. Я знала, что выгляжу этим вечером сногсшибательно, и поэтому не удивлялась взглядам, обращённым ко мне. Но была уверена, что дело совсем не в платье и не в бриллиантах. Я ощущала, что свечусь изнутри. Я смотрела на мужа, держала его за руку, и этим вечером мне нравилось именно это. Мы были единым целым, и это должно было бросаться в глаза. А раз люди на нас смотрели, с любопытством, значит, формула успешно работала.

— Наш сын в своём репертуаре, — проговорила Анна Эдуардовна, когда мы подошли к столу.

Было лишь два свободных стул, явно ожидали только нас. — Где бы ни появился, везде знакомые, и со всеми необходимо поговорить. Да, Рома?

— Видишь, ты сама всё прекрасно про меня знаешь, — повинился Роман Евгеньевич, наклоняясь к щеке матери. Отцу руку пожал, а я сказала за нас обоих:

— Евгений Павлович, поздравляем вас.

— Спасибо, Липа, — ответил свёкор, приглядываясь ко мне чересчур пристально и удивлённо. Не надо было ходить к гадалке, чтобы понять: Анна Эдуардовна рассказала ему всё в подробностях, и они, наверняка, между собой всё в деталях обсудили.

Мы поздоровались с сидящими за столом, бегло познакомились, и Рома отодвинул для меня стул. Я присела, встретилась взглядом с Анной Эдуардовной, скромно той улыбнулась.

— Липа, очень красивое платье.

— Спасибо. Мы с Ромой вчера ходили по магазинам.

— Да, — вздохнул тот, — у меня теперь три лишних костюма.

— Они не лишние, — тут же заспорила я. — Ты будешь их носить.

— Мой сын и костюмы?

— И галстуки, папа. Она к каждому галстук прикупила.

— Пора набираться солидности, — сказала я.