Рене и Шандер воспользовались гостеприимством эркарда. Добряк выставил на стол столько снеди, словно вознамерился накормить всех «Серебряных», которым, кстати говоря, тоже было грех жаловаться на жизнь. Придворных принимали знатнейшие горожане, ранеными занялись два славных медикуса, а четверых погибших положили в иглеции.

Вскоре настроение у тех, кто не стоял в карауле (впрочем, простоять ору воину нетрудно, особенно если он знает, что впереди ждет добрый ужин, мягкая постель и ласковая вдовушка), поднялось. Число убитых гоблинов вырастало на глазах, равно как и количество придворных, героически ввязавшихся с ними в схватку. Местные девушки и замужние дамы находили массу поводов, чтобы встретиться с гостями.

Гардани и Аррой, однако, довольно скоро распрощались с любезными хозяевами. В отличие от остальных, смотревших на потасовку в пади как на опасное, но не фатальное происшествие, о котором будет что рассказать, они не могли успокоиться.

Добрый эркард был искренне расстроен, когда высокие гости объявили, что будут спать в одной комнате, и выбрали именно эту, выходящую окнами не в уютный садик, а на мощенный булыжником шумный хозяйственный двор как раз над собачьим вольером. О том, что гости нуждаются не столько в покое, сколько в том, чтобы никому в голову не пришло их проведать через окно, бедному хозяину в голову прийти, разумеется, не могло. Нет, Рене и Шандер ничего не опасались, просто они не могли себе позволить быть хоть в чем-то небрежными. Несмотря на усталость, они обстоятельно перевернули выбранную комнату и ничего подозрительного не обнаружили.

Герцог со смехом поднял роскошный парчовый халат, аккуратно разложенный на его ложе:

— «Эр-Атэв, мастер Эду Галеб». Знаю такого. Господин эркард неплохо живет.

— Многие купцы полагают выгодным продавать товары геланским торговцам здесь, а не платить столичную пошлину. Не сомневаюсь, эркард давно и с толком посредничает в таких сделках. Отсюда и все это, — Шандер обвел руками комнату, сочетавшую в себе несочетаемое — куланские ковры, арцийские занавеси, драганский хрусталь… Без толку собранные предметы роскоши заставляли ощущать себя в лавке торговца, а не во дворце вельможи.

— Не стоит смеяться над нашим хозяином, — откликнулся Рене, устраиваясь на стоящей в углу софе, застланной зеленым ковром, — он искренне хочет нам угодить, к тому же у него хороший повар. И все равно мне это не нравится…

— Творения мастера Эду Галеба? — попытался пошутить Шандер.

— Нет, драка в лощине. Есть в ней что-то неправильное, непонятное. Скольких мы потеряли? Четверых. Еще семнадцать ранено. Даже без вас мы бы отбились. Я еще могу понять, попытайся они убить меня, или Ланку, или посланца Архипастыря. Но тогда все нужно было делать иначе.

Гардани с удивлением смотрел на собеседника: Рене казался встревоженным. Герцог напряженно вглядывался в сгущающуюся синеву за окнами, и Шандер в который раз подивился, как правильно выбрал он свою консигну, — было в сторожкой неподвижности адмирала что-то волчье.

Герцог молчал долго, так долго, что Шандер перестал замечать его присутствие, задумавшись о своем. Почему-то мысли потекли в Гелань на Лисью улицу, где жила странная маленькая женщина. Безусловно, Лупе ничем не напоминала чернокосую красавицу Ванду… Но была в ней какая-то загадка, тщательно скрываемая боль. Лекарское дело она, безусловно, знала не понаслышке, но Шандеру отчего-то казалось, что на Лисьей улице она чужая. Конечно, медикусы — люди ученые, а те из них, кто ходит по богатым домам, знают этикет не хуже любого домоправителя, но представить Лупе экономкой, хозяйкой таверны, пусть самой лучшей, или даже дочерью эркарда Шандер не мог. Зато платье дворянки пришлось бы ей впору.

Как же случилось, что эта женщина оказалась невесткой Симона, медикуса, так и не встретившего нобиля, который возвел бы его в ранг домашнего врача и одарил первичной консигной? Кстати, непонятно, почему, ведь такие врачи в Таяне были на вес золота.

И еще менее понятно, как Лупе могла стать женой тупого опустившегося пьянчуги…

— Не понимаю, — пробормотал Шандер.

— Чего не понимаешь? — живо отозвался Рене.

— Даже неудобно говорить… Я вовсе не о пади задумался… Но, раз уж зашла речь. Не представляю, как такая женщина, как Леопина, могла связаться с этим…

— Ну, это-то как раз понятно. Видел бы ты его лет пятнадцать назад! Красавец, умница, один из лучших поэтов Арции. Я встречал его несколько раз в Агосте, тамошний герцог «угощал» им знатных гостей, не чуждых прекрасного. Думаю, там он и поразил сердце молоденькой наследницы и там же, к сожалению, пристрастился к вину… Во всяком случае, когда я был у агостийцев в последний раз, нас развлекали уже другие.

Я не поленился узнать, что случилось с Родольфом Глео (тогда его звали именно так), и мне сказали, что он соблазнил девушку дворянского происхождения и бежал с ней. Видимо, бежали они в Таяну.

— Значит, Лупе и есть та девушка?

— Та или другая, но Родольфо Глео я узнал. К сожалению. Жалко и противно видеть, во что он превратился, хотя я нечто подобное подозревал. С ними это часто случается: успех, веселая жизнь, а дальше — пустота и злоба на весь белый свет.

— Она знает, что вы его узнали?

— Не думаю. Когда мы зашли к Лупе в первый раз, мне было не до него, а потом я решил оставить все как есть. Если ей не хочется открывать свое настоящее имя, не стоит настаивать. Думаю, малышка давно поняла, с кем связалась, потому и жила одна в Белом Мосту, пока события не понеслись, как бочонок с горки. Хотя, — Рене внимательно посмотрел на собеседника, — мы могли бы оказать Лупе большую услугу, если бы направили в Кантиску прошение о расторжении брака между Родольфом Глео и Леопиной… имя, пожалуй, придется узнавать в Агосте, если ты не переговоришь с ней открыто. Нет, лучше я сам!

— Вы и вправду хотите это сделать?

— Конечно. И сделаю. Как-никак, после Белого Моста Лупе мне почти что родственница, а оставлять ее привязанной к этой скотине… Она еще молода, может быть счастлива. Во всяком случае, любить она умеет. Мне кажется, она чуть не превратила Родольфа в человека, большего не смог бы никто. Уверен, побег тоже устроила она — дождалась, наверное, когда родных не будет дома, а то и спровадила куда-нибудь.

Шандер вздрогнул от неожиданности. Только что спокойно сидевший Рене вдруг вскочил и бросился к выходу. Граф счел излишним выяснять, что случилось. Он просто последовал за адмиралом.

2228 год от В. И. Вечер 17-го дня месяца Лебедя.

Таяна. Высокий Замок.

Ночь простирала мягкие крылья над Высоким Замком. Силуэты башен и стен, решетки, деревья во внутренних садах казались вырезанными из черной замши и наклеенными на все еще синий бархат неба. Во дворцах, казармах, службах давно горели огни, но Стефану и Герике свет был ни к чему. Принц и королева, взявшись за руки, сидели на узком балкончике, опоясывавшем Рассветную башню. Неизбежная Белка примостилась тут же, но ее почти не замечали. Девочка тоже примолкла, механически поглаживая огромную голову Преданного.