руку. На мгновение я снова стою перед Эшем внутри Эха, и слышу его наставление.

Единственные препятствия — это те, которые ты сама ставишь перед собой.

Ты должна отпустить их.

Сосредоточься.

Что я и делаю.

Человек, который ожидает меня внутри Оружия, будет знать что я здесь. Я в этом уверена. Но я не чувствую ни страха, ни сомнений. Лишь одна уверенность в том, что я должна сделать. Я спалила дотла свою любовь и привязанности.

Не осталось ничего, кроме цели.

Стыкованный отек походит на огромную хрустальную пещеру, сверкающую и прекрасную. Он совершенно пуст, когда я проникаю внутрь. Я сажусь на полу и в тот самый момент, когда я пытаюсь ощутить и подключится к кристаллической поверхности вокруг, я словно оказываюсь дома, становлюсь неотъемлемой частью огромного преломления радужных красок, сила поет во мне, сквозь меня.

Я узнаю человека, которого ищу в самом центре всего этого, именно в этом направлении я иду. Дорожки кажутся совершенно бесцельными, они петляют, путают друг друга, одни упираются в стену, другие ведут дальше. Но я терпеливо иду. Я ощущаю, что они словно проводник энергии этого места, помогают фокусировать нашу с ним силу, и я наслаждаюсь ощущением, пока она растекается у меня под ногами. Я сажусь на корточки, чтобы расшнуровать ботинки, снять носки и дальше уже иду босиком. Я целиком и полностью связана с окружающей меня силой. Оружие Эшваренов поет свою смертоносную песню для меня. Во мне. Сквозь меня. Я — часть этого места. Словно здесь всегда было мое место. Я — Триггер, Триггер и есть Я.

И поэтому я совсем не удивляюсь, когда вижу его стоящим передо мной на перекрестке всех дорожек.

Кэл.

Он одет в черную форму Несломленного, и стоит прямо, такой же красивый и гордый, как в тот раз, когда я впервые увидела его. Тогда он был всего лишь видением в Академии Авроры, еще до того, как я узнала о существовании Сильдрати. Теперь же, высокомерно вздернув подбородок, он приветствует меня.

— Тебе не следовало приходить, — тихо произносит он.

— Ты ведь знал, что я приду.

— Ты не понимаешь, с чем тебе придется столкнуться, Аврора.

— Нет, Кэл, — возражаю я. — Это ты не понимаешь. Что я такое. Кем я стала.

— Что они сделали с тобой.

— Они пытались спасти галактику, Кэл. Они пытались поступить правильно.

— Ты не в силах понять это, — произносит Кэл, его взгляд, брошенный на коридор, выглядит затравленным. — Но, боюсь, что скоро это произойдет. Он покажет тебе.

Уголок моего рта дергается. А ведь еще не так давно эти губы прижимались к его губам.

— Так ты теперь тоже его последователь? — интересуюсь я. — Как и все прочие?

— Я не хотел этого, Аврора. Я не хотел, чтобы нечто подобное случилось. Я любил тебя.

— Нельзя на лжи построить любовь, Кэл.

— Тогда загляни в моё сердце. Скажи, что ты чувствуешь.

Я тянусь к нему. Всего на мгновение. Даже здесь, даже сейчас, я не могу удержаться. Я ощущаю знакомое прикосновение золотого, намек на то, кем и чем мы были друг для друга. Движением руки я обрываю всё это.

— Ощущаешь ли ты обман или же предательство? — спрашивает он.

— И то и другое, — понимаю я.

— Лишь одно из них для тебя, Аврора.

— Просто… — я оглядываю его с головы до ног, затем мотаю головой. Отметая всё то, что он когда-либо значил для меня, сжигая всё дотла одним значительным усилием. — Если ты пришел отвести меня к нему, тогда сделай это, Кэл.

Он хмуро смотрит на меня. Плечи напряжены, челюсти плотно сжаты. И вот тогда я ощущаю это. Внутри него. Тень, о которой он говорил. Его Внутренний Враг.

И я знаю, что там, дальше по коридору, он ждёт меня.

— Следуй за мной, — говорит Кэл.

Мы идём по прекрасным хрустальным дорожкам, он впереди, а я чуть позади. Сила вокруг меня нарастает, давит на кожу, череп. Та часть меня, которой больно, которая хочет, желает, чтобы я взяла Кэла за руку, пока мы идем — молчит. Та часть меня, что сожалеет, хочет чтобы всё обернулось иначе — её больше нет. Есть только сила; то, чем меня сотворили — эта девочка хочет спасти галактику, следуя за мальчиком, которого, как она считала, любила, по мерцающим коридорам в сердце самого корабля.

Он идеален. Прекрасен. Массивная сферическая комната, стены которой теряются в тени, плавно изгибаясь вверх, до самого основания, еще один изгиб, который оканчивается на самой вершине. У самой низкой точки, на хрустальных шпилях, возвышается трон — огромный и зазубренный, переливаясь всеми цветами радуги. Это центр Оружия, сосредоточие всего; кажется, будто вся комната стремиться к нему. Из стен комнаты торчат осколки хрусталя, и все они направлены на трон, словно руки, которые желают заявить свои права на того, кто возвышается на этом троне, а может, чтобы выразить ему почтение.

Я вижу Кэла в его лице: знакомые скулы, вздернутый подбородок, надменный изгиб бровей. На нем черные доспехи с высоким воротником, кроваво — красный плащ стекает по лестнице, ведущей к его трону. Серебряные косы закрывают половину лица, уголки губ тронуты улыбкой.

Архонт Каэрсан.

Звездный Истребитель.

Отец мальчика, которого я полюбила.

Триггер Эшварена.

Предатель Эшварена.

Кэл становится у изогнутой стены, я же подбираю слова, которые помогли бы мне проверить его отца, заставить его гордиться им хоть немного.

— Это, — говорю я ему, — довольно драматичный костюмчик. Где прикупил себе такой плащ? Или ты его себе тут наколдовал?

Он не отвечает. Но поднимается на ноги и медленно спускается ко мне по ступеням, плащ развивается за его спиной. Вынуждена признать — впечатляет. Он не заговаривает, пока не оказывается прямо передо мной, возвышаясь надо мной, словно он на несколько метров выше. Он выжидает, оглядывая меня сверху вниз, словно пытаясь напугать меня своим молчанием.

— Я думал, — в конце концов, произносит он, его голос красив, музыкален и совершенно завораживает, — что ты будешь выше.

— Извини за разочарование, — отвечаю я, не прилагая никаких усилий, чтобы выпрямится. Я такая, какая есть, и это немного, по сравнению с Сильдрати.

—