он атакует, словно змея, но я встречаю его, удерживая линию. Полуночно-синий и темно-коричневый перемешиваются, каждый пытается одолеть другого. Я полагаюсь на свою силу, бесстрастно понимая, что его страсть все же скомпрометирует его. Мною движет моя цель и я знаю это.

Я снова набрасываюсь на него, вкладывая в удар всю свою ментальную силу, и он словно пощечина. Голова Каэрсана дергается и на безупречной коже щеки появляется крошечный порез. Серебряные косы отброшены в сторону, открывая мне глаз, который он так тщательно пытался скрывать от всей галактики. И, конечно же, как и у меня, он сияет чистым белым светом.

Но вокруг его сияющего глаза кожа испещрена шрамами, которые врезались в лицо Каэрсана, словно трещины в старом русле реки. Правая сторона лица увядшая и старая, словно из неё высосали всю жизнь. Блеск его глаза пробивается сквозь трещины, когда он сердито смотрит на меня, снова закрываясь косами, словно ему стыдно. Он окидывает взглядом Оружие вокруг нас, хрустальные копья, направленные на трон — самое его сердце.

— Итак, теперь ты видишь, чего мне это стоило. И чего будет тебе стоить. — острые зубы оскалены, когда он рычит. — Они даровали нам эту силу, намереваясь, чтобы эта тварь вырвала её из нас. Чтоб разобрать нас по частям. Безобразная смерть. Никакой жертвы. Они хотели, чтоб мы умерли по частям. Мы должны уничтожить двадцать две планеты, двадцать два осколка души, которые будут вырваны из нас один за другим и брошены на съедение их машине смерти.

Одной мысли достаточно, чтобы я отшатнулась. Я чувствую воспоминание внутри него, которое передается через связь между нами. Я ощущаю лишь намек на ту боль, которую он испытывал, когда стрелял из Оружия, и это уже ошеломляет. Но, учитывая, для чего он им воспользовался, он это заслужил. Он вскидывает руки, и его сила прокатывается в пространстве меж нами. Оружие дрожит, когда я отталкиваю его, он скользит ботинками по кристальному полу. Сила снова бушует вокруг нас, обрушиваясь волнами алого и синего, красивый могущественный мужчина невольно делает шаг назад. Я бросаюсь вперед, врезаясь в него всеми своими силами, он же, кряхтя от усилия, пошатывается. Его элегантность рушится, самообладание исчезает, он похож на человека, который борется с ветром, серебряные косы развеваются у него за спиной. Полуночная синева кружится вокруг меня в нарастающем шторме, становясь всё сильнее, мой голос тоже обретает силу.

— Ты осквернил дар, что тебе был вверен, Каэрсан. Ты выбрал годы силы для самого себя, бросив галактику на произвол, а с ней и жизни сотен видов.

Мои силы обрушиваются на него, и я призываю всё, что у меня есть. Силу внутри себя, собственные силы, чистые и свободные, врезаются в него, слова приливная волна. Он пошатывается на пятках, и его отбрасывает к стене, врезаясь в хрусталь с оглушительным треском. Я бью его снова, снова и снова, у него из носа появляется крошечная струйка крови, стекая по губе. Моя полуночная синева поглощает алый, окружая его со всех сторон, серебро переплетается с золотом. И, наконец, он падает на пол.

— Одной жизни недостаточно, — говорю я ему. Я делаю шаг к нему, купаясь в сверкающей полуночи. — И даже не две, Звездоубийца.

Он поднимает на меня взгляд, косы обрамляют лицо, и тогда я вижу гордость и ненависть в его взгляде. Я ощущаю, как растет его сила и заставляю себя сосредоточиться, чтобы удержать его. Кэл делает шаг в этот шторм, пытаясь перекричать рёв.

— Аврора!

Но я игнорирую его, мой взгляд прикован к его отцу.

— Я ощущаю это, — говорю я ему. — Что именно ты потерял, когда поджарил их.

Каэрсан сжимает кулаки, воздух потрескивает от силы.

— Что они отняли у меня.

— Что было, то прошло, может и к лучшему.

— Да.

В ответ я лишь улыбаюсь.

— Что означает, что ты слабее, чем был, Звездоубийца.

Я тянусь к своей сути, желая покончить со всем этим.

— Слабее меня.

— Быть может, — шепчет он. — Но ты просчиталась, полагаясь лишь на одну вещь.

Мне не нравится эта внезапная вспышка, это заставляет насторожиться.

— И что же?

— Что я не один.

Его сила вспыхивает, точно солнце, которое поднимается над горизонтом, и кристалл в стенах вокруг нас — отзывается, загораясь изнутри. И вот тогда я вижу их, уже не спрятанных в тени, а подсвеченных кроваво-алым светом. Ряды и ряды Сильдрати, целые сотни, прижаты к стенам комнаты надо мной некой невидимой силой. Глаза смотрят в никуда, руки раскинуты в стороны.

— Мамины оладушки, — выдыхаю я.

Судя по глифам у них на лбу, они Странники. Все до единого. И меня пробирает дрожь, когда я понимаю, зачем Несломленные охотились за ними по всей галактике. Странники вскрикивают, пальцы сгибаются, а лицо искажает мука. Внезапный поток силы Каэрсана подобен волне, которая подхватывает тебя и швыряет из одной стороны в другую, пока не остается ничего, кроме как задержать дыхание: лёгкие разрываются, пытаясь продержаться еще хоть одну секунду, молясь тем, кто слушает, чтобы глотнуть еще хоть немного воздуха.

Его глаза, так похожие на глаза его собственного сына, встречают мой взгляд, когда он снова произносит:

— Я был рожден воином. Я кровью вырезал своё имя среди звезд, пока ты сладко спала в кроватке. Я — Порождение Войны. Я Сломленный. Я пожиратель миров и убийца солнц. Я не стал слабее тебя, дитя. Я стал лишь сильнее.

Он медленно поднимается, раскинув руки. Сила вокруг него удваивается, утраивается, ментальная буря кроваво-красного сверкающего золота. Комната вокруг нас, всё Оружие — дрожит; крики Странников наводняют мой разум. И я с ужасом понимаю, что всё это время он сдерживал себя.

— Ты сделала всё, что могла, маленькая Землянка, — говорит он. Звездоубийца медленно сжимает руки в кулаки. — Теперь, я покажу, на что способен.

36

Тайлер

Это гремлин.

По Земным военно пропагандистским плакатам я узнал о конфликте в сороковых годах, гремлинов изобразили крошечными злобными гуманоидами с острыми ушами и когтями. Но по большей части пилоты таким образом поддерживали боевой дух. Гремлинов винили в отказе оборудования, таким образом, пилотам не пришлось тыкать пальцем в экипаж, от которого они в прямом смысле слова зависели, и войну удалось выиграть.

В наши