– Я сказала, не рыпайся! – змеей прошипела Зверда и в тело Ларафа впилось раскаленное жало стилета.

Он орал так, что, казалось, выкричит наружу все внутренности.

Но никто не пришел ему на помощь. Гнорр Лагха Коалара умел сделать так, чтобы из его спальни не вырывалось ни единого звука. Даже если бы это был зычный рык Звезднорожденного или гибельный вой Тайа-Ароан, псицы борзой, кудлатой и матери нашей – великой, ужасной.

4

– Милостивые гиазиры! – начал Лорм окс Цамма, Первый Кормчий княжества. – Помимо прочего, сегодня мы должны вынести окончательное решение по… кхе-хе… по деликатному политическому вопросу. А именно: быть ли союзу Варана с баронами Маш-Магарт.

По залу, где заседал Совет Шестидесяти, прокатился недовольный шепоток. В самом деле: шестьдесят лучших и достойнейших изнывали под бременем государственных забот уже пятый час.

– Требуем перерыва! – крикнули из второго ряда, где сидела всякая шушера наподобие уездных представителей.

Лорм окс Цамма посмотрел на гнорра. Гнорр на Зверду. Но Зверда даже не пошевелилась. Вид у нее был совершенно непроницаемый, если не сказать – отсутствующий. Никто, вроде бы, не обратил внимания на это едва заметное движение Ларафа-Лагхи. Никто, кроме пар-арценца Опоры Вещей Альсима.

Но не успел Лараф озадачиться, как в ушах у него раздался голос Зверды. «Никакого перерыва», – внятно проговорила баронесса, не размыкая губ.

Лараф испугался, но его голова, тем не менее, послушно ответила Лорму окс Цамме отрицательным покачиванием из стороны в сторону.

– Нет. Перерыв откладывается до окончания прений по заявленному вопросу. Не забывайте, милостивые гиазиры, у нас сегодня еще обсуждение размеров денежного вспомоществования для граждан Нового Ордоса. И рассмотрение проектов спешного восстановления пиннаринских водопроводов.

«Эдак мы до утра заседать будем», – негромко проворчали во втором ряду, но в голос заявлять свое возмущение не отважились. За злостное нарушение порядка в Совете могли и выпороть. По крайней мере, уездного представителя.

Ларафу было нетрудно сохранять холодную невозмутимость, которой требовала от него Зверда. Потому что за предыдущие пять часов говорильни у него – так ему казалось – атрофировались все чувства и эмоции. Ларафу было практически все равно, о чем говорится. У него чудовищно болела голова.

Впервые в жизни он подумал о том, что немалое денежное пособие, которое выплачивается членам Совета Шестидесяти из казны княжества, не является таким уж большим, как виделось ему из Казенного Посада. Каким бы большим оно на самом деле не являлось. Поскольку за такую работу, как прения в Совете Шестидесяти, любые деньги будут казаться маленькими.

«Надо будет ввести такую пытку – пытку прениями», – подумал Лараф, едва сдерживаясь, чтобы не зевнуть.

К счастью, предыдущие пять часов подорвали силы не только Ларафа, но и многих говорунов.

Пять часов государственные мужи рассуждали о последствиях катастрофы, которые и впрямь были ужасающими. В сравнении с разрушенными городами, растрескавшимися трактами и ушедшими под землю реками союз с баронами и военная экспедиция на Фальм виделись сущими безделицами.

И тем не менее.

– Заслушаем мнение Сиятельной, – объявил Первый Кормчий.

Со скамьи, стоящей на возвышении невдалеке от Ларафа, встала женщина неопределенных, но немалых лет, неумеренно убранная драгоценностями и мехами.

Волосы ее были уложены в прическу с буклями, завитыми по обеим сторонам лба. Глаза и брови тщательно наведены сурьмой, что подчеркивало и без того длинный нос – родовой нос Тамаев, который злые языки называли «главным рулевым веслом Варана». Сиятельная походила на большую птицу. И у птицы этой, догадался Лараф, был неважный характер.

Зверда уже указывала Ларафу на нее незадолго до начала заседания. Лараф еще корил себя за то, что не узнал в женщине с цепью Властелина Морей княгиню Варана.

«Кстати, имей в виду, что гнорр с ней спал. Значит, теперь с ней спишь ты.»

Тогда Лараф чуть не уронил челюсть от неожиданности. Уж очень не в его вкусе была Сиятельная.

«Заячья Губа и та получше будет», – признался себе он. Впрочем, довольно скоро Лараф уболтал себя, что в темноте все кошки серы, особенно если со спины.

– Я всегда была сторонницей этого похода, – голос у Сиятельной сочетал в себе несочетаемое. Он был скрипучим и масляным одновременно. – И теперь, несмотря на каприз природы, я по-прежнему считаю экспедицию на Фальм полезной для княгини и народа Варана…

Она еще долго несла какую-то чушь, которую Лараф счел возможным пропустить мимо ушей.

«Главное, Сиятельная – „за“, – помнил он. Поэтому, когда та вдруг закончила и Лорм окс Цамма объявил его выход, он растерялся.

«Не спи, недоумок», – это снова была Зверда, говорившая с ним непостижимым образом без посредства губ и языка. Лараф наконец-то осознал, что ему дали слово.

– События прошедшей ночи убедили меня в том, что экспедиция на Фальм совершенно необходима. Более того: она неотложна. И если еще позавчера я был основным противником этого союза, то теперь я изменил свое мнение на противоположное. Я считаю необходимым оказать помощь баронам Маш-Магарт в водворении справедливости. Сделать это следует как можно скорее. В ближайшем будущем. В ближайшем.

Эту речь они со Звердой репетировали утром довольно долго. И не зря. Эффект она произвела воистину ошеломляющий.

Зал взорвался оглушительной тишиной. Зверда своим немым шепотом сообщила Шоше, что готова присягнуть: она слышит, как у членов Совета скрипят мозги.

Скрипеть было от чего.

Во-первых, в кои-то веки гнорр Лагха Коалара изменил свое мнение «на противоположное». На памяти всех присутствующих это случилось в первый раз. Так вершится история, милостивые гиазиры!

Во-вторых, гнорр Лагха Коалара сказал, что экспедицию нужно назначить на «ближайшее будущее». В то время как Сиятельная говорила всего лишь о том, что ее неплохо было бы предпринять.

Таким образом, гнорр Свода Равновесия оказался куда радикальней Сиятельной, а ведь обычно он гнул весьма консервативную линию. Так было и во время приснопамятной заварухи на море Савват, и потом – в ходе дипломатической диверсии против терского императора.

И вот теперь гнорр и Сиятельная поменялись местами! Но о какой «неотложной» экспедиции может идти речь, когда страна лежит в руинах?

Было еще и «в-третьих». Когда гнорр начал говорить, Альсим совершенно отчетливо различил, как сквозь камзол Лагхи в районе ключицы прорвалось малиновое свечение.

«Пятно Урайна?» – спросил себя Альсим.

Да, это было оно. Об этом пар-арценц мог судить хотя бы по той скорости, с которой оно исчезло, когда он попробовал зафиксировать на нем взгляд.