И самое страшное – Джио вдруг отчетливо понял, что он не…

Внезапно заверещавший в кармане коммуникатор привел его в чувство. Высветившийся на экране номер Джио не знал, но голос и особенно слова, которые произнес звонивший мужчина, отчего-то показались очень знакомыми.

Когда бежишь по темному ночному лесу, продираясь сквозь густой колючий подлесок, всматриваясь в мутную, подернутую молоком метели тьму, потерять след – неглубокий, оставленный маленькими аккуратными лапками – очень легко. Особенно если учесть, что едва заметные лунки отпечатков стремительно заносит рыхлым, ложащимся неплотными комками снегом. Но ничто не в силах остановить тебя, когда добыча рядом. Ты чувствуешь её и идешь по следу, даже если время от времени глаза перестают видеть вереницу исчезающих в ночи отпечатков. Это охота, это азарт и желание добиться превосходства.

Лёшка никогда не был на настоящей охоте. Даже по Сети, наверное, никогда ничего подобного не видел. Но он чувствовал: древний, как род человеческий, инстинкт настойчиво пробирался к поверхности, брал свое, заставлял преследовать добычу.

Главное, чтобы добыча не оказалась сильнее охотника.

Мгновение страха, секунда слабости – маленькая ложка дегтя в медовой бочке азарта.

Хороший охотник побеждает не силой, а хитростью и умением.

Поворот, еще один. Тот, кого пытался догнать Лёшка, петлял и путал следы. Он забирался всё глубже и глубже в цифровой лабиринт. След выглядел дерганым, словно оставившее его существо не ведало, куда нужно бежать, но, вместе с тем, беглец легко и непринужденно обходил все ловушки и опасные тропы, будто знал о них заранее.

Тот, кто оставил следы, не добыча. Он просто подвернулся на пути, он тоже мнит себя охотником.

Два охотника на одного минотавра… Не многовато ли? Особенно если учесть тот факт, что самого минотавра никто из них не видел. Зачем им добыча, о которой ни один из них ничего не знает? Может, такое добро и не пригодится вовсе?

Открой глаза и признай, что в этой странной охоте нет ни добычи, ни охотников. Есть только сама охота, и ты не знаешь, кто и для чего её начал.

На какое-то мгновение Лёшке показалось, что он потерял след. Он просматривал коды, листал страницы и открывал новые окна по ссылкам, но мутная пелена метели сделала своё дело, засыпав следы. Лёшка обернулся назад, надеясь отыскать потерянный след там, но не увидел ничего. Незнакомый чужой лес, чаща программного кода, пугающая своей структурой и нетронутостью. Словно ядовитые джунгли, этот код был каким-то… диким.

Чёрт, как же теперь отсюда выбираться?

Но ответ Лёшка знал. Выбираться не нужно, его путь – только вперед, позади больше ничего не ждёт.

В мгновение ока перед внутренним взором промелькнула вся жизнь. Родители, играющие с ним маленьким, бабушка, катающая на коленке. Бабушка… всё теперь в прошлом, судьба обрушила все мосты.

И ты ей активно помогал в этом акте вандализма.

Не важно. Пути назад действительно не было. Былую жизнь не вернуть. Вот только, что ждет впереди?

След был едва заметен. Немудрено, что Лёшка потерял его. Неуверенные и какие-то смазанные шаги вели направо, под стремительно разраставшийся прямо на глазах куст. Пышущий зеленью и ярко-алыми цветками куст смотрелся инородно в арктическом снежном пейзаже – след вел не туда. Тот, кто оставил его здесь, кем бы он ни был, заблудился, сбился с пути.

Лёшка машинально шагнул туда, куда вели неглубокие лунки отпечатков. Арктика исчезла. Мгновенно, будто её и не было. Вокруг комфортно и знакомо, обычная система обычного «раллера». Только блоки защиты топорщились ядовитыми иглами неизвестной конструкции.

Странно, но этот тропический яд не причинял Лёшке никакого вреда. Шипы стремительно съеживались, будто расплавленный воск, скрытая в распотрошенных железах отрава капала вниз, разъедая землю. Но он же ничего не делал, Лёшка даже не прикоснулся к защите «раллера»!

В лабиринтах часто обитают минотавры.

Буйство тропической жизни исчезало, листва почернела и осыпалась черным дождем. Защита чьего-то «раллера» очень эффективно уничтожала собственного подопечного.

Чёрт с ним, с этим «раллером», пускай его хозяева сами разбираются со свалившимися на голову проблемами. Лёшку сейчас занимало другое: он увидел, откуда вышел посланец минотавра, нанесший удар по тропическому саду. Он нашел путь.

Хотя наследивший на этом странном сервере ломщик и свернул не туда, он всё же очень помог. Он выманил минотавра из логова, заставил его выдать себя.

Уничтоженный «раллер» остался далеко позади. Больше никакого снега и никаких следов. Только программный код. Только огромная клетка из прочных, почти неприступных прутьев, внутри которой скрывается зверь. Страшный, всесильный монстр.

Или запертая в узнице жертва?

Клавиши Лёшкиного «раллера» стрекотали под пальцами, код на экране менялся, дополнялся и отправлялся в действие. Скорость, нужна скорость. Пальцы не успевали за мыслью, сознание не поспевало за разумом, создающим какую-то новую комбинацию нолей и единиц, доступную лишь интуиции. Лёшка не доверял интуиции, но сейчас остановиться не было никакой возможности.

Мощный удар заставил на секунду потерять ориентацию. Как будто арматурой промеж глаз. Лёшка зашарил руками вокруг и понял, что лежит на грязном полу. И он не чувствовал Сеть.

Если уж честно, он вообще почти ничего не чувствовал. Видел и то с трудом – взгляд заволокло красно-черным маревом, предметы сделались нечеткими и потеряли границы. А прямо перед ним на фоне слепяще яркого квадрата окна маячило чье-то лицо. И оно почему-то имело отчетливый рыжий оттенок.

Что-то неприятное тычется в ноздри, Лёшка пытается отмахнуться, но рука, словно чужая, промахивается и падает куда-то, будто проваливается в бездонную пропасть. Что-то едкое, похожее на уксус, но с каким-то сладковатым оттенком, вгрызается в слизистую носа, быстро возносится вверх, проторяя себе дорогу к мозгу. Обонятельный анализатор самый близкий к сознанию, его не фильтрует таламус – странная мысль, откуда она?

Лёшка резко чихнул, восприятие немного улучшилось. Перед ним, подложив руку ему под затылок, стояла на коленях Зарема. Выглядит как всегда – ничего рыжего.

– Очнулся? – спросила девушка.

В глазах Заремы не было страха. Только напряженная решимость и немного волнения. Но страха не было. И жалости – тоже. Лёшке мгновенно вспомнился пожухлый, полный безнадеги и жалости ко всему миру взгляд Светки. Пустые, ничего не выражающие глаза, то, что скрывалось за ними, никуда не вело. В отличие от Заремы, чьи глаза выжигали путь, по которому собиралась пройти девушка. И путь этот лежал сквозь Лёшку.

Сил отвечать не было. Лёшка только кивнул.

Между пальцами что-то гладкое. Лёшка, насколько мог, опустил взгляд и понял, что гладит свой медальон – человечка, несущего ноль, захомутавшего великое ничто.