— Спасибо, — сказал Стрэнд и взял у него нож. Лезвие было маленькое, около трех дюймов в длину. Не слишком похоже на оружие, но по щеке Хитца сквозь промокший платок продолжала течь кровь.

— Твой? — спросил он Ромеро, когда водитель вышел.

— А кто его знает… — Ромеро пожал плечами и злобно усмехнулся.

Впервые за все это время Стрэнд пристально вгляделся в его лицо в свете неоновой лампы. Губы у Ромеро были в синяках и распухли. Над правым глазом тоже набухал синяк, и ему приходилось щуриться, чтобы что-то увидеть.

— Да такой ножик можно купить в любой скобяной лавке, — сказал Ромеро. — Каждый человек может купить, они их продают миллионами. У меня был такой, когда мне еще и десяти не исполнилось. Никогда не выходил из дома без него, так советовали по телевизору.

— Послушай, Ромеро, — стараясь говорить как можно спокойнее, начал Стрэнд. — У тебя серьезные неприятности. И я хочу помочь тебе. Ты должен в это верить, поскольку, боюсь, тебе понадобится вся помощь, которую только можно получить. Расскажи мне, как все произошло. Пока не приехал врач и пока мистер Бэбкок не вызвал полицию.

Ромеро глубоко вздохнул и перестал болтать ногами.

— Он меня избил. Я зашел к нему в комнату по личному делу, а он начал меня избивать. Он весит на добрых шестьдесят фунтов больше, вот я и решил, что нам надо выяснить отношения на более равных условиях. — Он снова ухмыльнулся; разбитые губы и лицо болезненно искривились.

— А что за личное дело там у тебя было?

— Личное, — лаконично ответил Ромеро.

— Он обвинил меня в том, что я украл у него деньги, — сказал Хитц. Его пижама в кричащую полоску была забрызгана кровью. — Я не позволю какой-то подлой жалкой твари безнаказанно обвинять меня в таких вещах!

— Какие еще деньги? — спросил Стрэнд, переводя взгляд с одного мальчика на другого.

— Это мои деньги, — сказал Ромеро. — И еще письма. Он взломал мою железную шкатулку, вытащил оттуда деньги и письма.

В комнату вбежала Лесли.

— Аллен, — сказала она, — доктор и мистер Бэбкок сейчас будут. — Затем взглянула на залитого кровью мальчика, лежавшего на кушетке, на изуродованное лицо Ромеро, на Стрэнда, который все еще держал нож в руке. — О нет, это уже слишком… — пробормотала она, повернулась и выбежала из комнаты.

— Что это были за письма? — спросил Стрэнд.

— Личные письма, — ответил Ромеро. — От одной приятельницы. И я не позволю кому попало читать мои личные письма! Особенно такому дерьму, как этот Хитц!..

— Я этих твоих писем и в глаза не видел, — сказал Хитц.

— Врешь, тварь! — взвизгнул Ромеро. Стрэнд быстро обошел стол, на котором он сидел, чтобы преградить путь к кушетке. Но Ромеро и не подумал слезать со стола. — Ты читал и смеялся над ними, когда я зашел к тебе в комнату. Ты их читал, гад! Ромео-Ромеро — так ты меня назвал, толстый мешок с дерьмом!

— Замолчи, — сказал Стрэнд.

— Да не видел я никаких писем, — заныл Хитц. — Я вообще не понимаю, о чем речь.

— Ладно, — сказал Стрэнд, — забудем на время о письмах. Сколько денег у тебя было, Ромеро?

— Триста семьдесят пять долларов, — ответил тот.

— Что? — удивился Стрэнд. — Сколько?

— Триста семьдесят пять.

— Откуда у тебя такие деньги?

— Мне нужен адвокат, — сказал Ромеро.

— Я вам скажу откуда, мистер Стрэнд, — сказал Хитц. — Он устроил у себя в комнате игорный дом. Два-три раза в неделю там по ночам идет игра. Все ребята говорят, он использует поддельные игральные кости, чтобы падали на нужную сторону. И Роллинз тоже в деле. Латинос и ниггер. Вот в какой школе вам выпало работать, и я постараюсь сделать так, чтобы все об этом узнали. Мой отец работает в Вашингтоне, он большой человек, он знает там всех газетчиков. Не только в Вашингтоне, но и в Нью-Йорке…

— Тебе лучше помолчать, Хитц, — заметил Стрэнд, с презрением глядя на жирного, злобно лопочущего мальчишку. — Лучше держи рот закрытым, тогда и кровотечение прекратится. — Он вздохнул при мысли о том, как это ночное происшествие будет расписано в газетах и какой скандал поднимется на следующем заседании совета попечителей Данбери. — Скажи, Ромеро, вы с Роллинзом действительно играли по ночам?

— Роллинза оставьте в покое, — ответил Ромеро. — Он тут ни при чем — просто мой сосед по комнате, и все.

— А где сейчас Роллинз?

— Спит. Он ничего не знает о том, что произошло. Пришел усталый и сразу завалился спать.

— Так ты не рассказывал ему о том, что случилось?

— Да если б сказал, он бы пошел и просто удушил этого гада, Хитца, голыми руками. И его прямо на следующее утро вышибли бы отсюда под зад. И ни в какой бы колледж его потом уже не приняли, как бы он там ни играл в мяч. У него и без того полно проблем — только потому, что он черный. Не хочу, чтобы его вышибли из-за того, что он заступился за друга.

— Позволь мне задать еще один вопрос, Хесус, — сказал Стрэнд. — С чего ты решил, что Хитц взял твои деньги?

— Еще надо выяснить, были у него деньги или нет, — встрял Хитц. — Эта маленькая гнида достает меня с самых первых дней. Мне вообще не нравятся некоторые типы, которых теперь начали принимать в приличные школы. И я этого не скрываю. У нас свободная страна, и я могу говорить все что хочу…

— Мне кажется, тебе лучше пока полежать спокойно, Хитц, — сказал Стрэнд, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее, и чувствуя, что это у него не очень получается. — Итак, Ромеро, почему ты решил, что именно Хитц взял твои деньги, а не кто-нибудь другой?

— Получил такую информацию.

— Что за информацию?

— Конфиденциальную.

— Кто тебе сказал?

— Я же говорю: информация конфиденциальная, — повторил Ромеро.

— Ты что же, нашел в комнате Хитца эти деньги? Или письма, о которых идет речь?

— Нет, — ответил Ромеро.

— Ясное дело, что нет, — вставил Хитц. — Потому как я ничего не брал. И никто другой ничего у него не брал. Этот парень просто взбесился, мистер Стрэнд. Он ненавидит весь мир, особенно белых. Учителя здесь трусливые, как кролики, но и они говорят, все в один голос, что лучше бы этот мерзавец сроду не слышал о такой школе, как Данбери.

— Ты поаккуратней выражайся, толстяк, — заметил Ромеро. — Иначе порежу другую щеку, а потом отпилю кусок задницы, на десерт.

Угроза напомнила Стрэнду о том, что он до сих пор держит в руке запятнанный кровью нож. Он сложил его, убрал лезвие и сунул в карман пальто.

— Ромеро, — сказал он, — ты только вредишь себе подобными разговорами…

В этот момент распахнулась дверь и в комнату вошли доктор Филипс и мистер Бэбкок. При виде сцены, представшей перед его глазами, Бэбкок замер на пороге.