Весь мир ломал голову над местоположением Капоне.

– Ральф на месте? – услышали агенты чей-то голос.

– Здесь, – раздался грубый голос Ральфа.

– Послушай, Ральф, мы в номере 718 в гостинице Western, – проговорил звонящий (отель Hawthorne недавно сменил название, чтобы восстановить репутацию). – Аль выходит из-под контроля. Он в ужасной форме. Приезжай, пожалуйста. Ты – единственный, кто может справиться, когда он напьется. Мы его полотенцами связали.

Протрезвев, Капоне решил отношения с полицией и прокуратурой.

Он позвонил адвокату Томми Нэшу и дал указание выяснить у Джона Стиджа, есть ли у полиции какие-либо конкретные обвинения. У полиции не было ордера на арест, но Капоне могли арестовать как хулигана. «Стидж хочет покончить с хулиганами», – пояснил Нэш. «Я приведу Капоне, – сказал Нэш. – Он хочет покончить со всем этим раз и навсегда». Тони Берарди, любимый фотокорреспондент Капоне, вместе с редактором чикагской газеты American Гарри Ридом сумел убедить Капоне отправиться к Стиджу. Берарди отправился с ним, чтобы сделать ценные кадры.

Они приехали на встречу со Стиджем и Гарри Дитчберном из прокуратуры в штаб-квартиру полиции. Дитчберн скользнул взглядом по забинтованной руке Капоне. «Обжегся, когда жарил мясо», – коротко пояснил Капоне любознательному прокурору. В ходе беседы в кабинет постоянно заглядывали детективы. «Хочу, чтобы мои парни знали Капоне в лицо, – объяснил Стидж. – Я приказал бросать его в камеру каждый раз, когда он появится на улице». На каких основаниях? «Вы недобропорядочный гражданин, – сказал Дитчберн. – Если бы вы шли по улице с братом и его кто-нибудь убил, вы бы все равно не сказали, кто убийца?»

– Ну… – сказал Капоне, который действительно почти ничего не сказал, когда погиб его брат Фрэнк. – Поставьте себя на мое место и подумайте, как поступили бы.

Далее Дитчберн заявил, что они должны защищать общество: количество убийств зашкаливало. «Вот почему мы, собственно, и собираемся выгнать вас из города», – закончил Стидж.

– Но, – запротестовал адвокат, – вы не имеете права арестовывать моего клиента, если нет доказательств совершения им какого-либо преступления. – Нэш повернулся к Дитчберну. – Вы как юрист знаете – полиция не может этого сделать.

– Я здесь не для того, чтобы указывать полиции, что ей делать, а что – нет. Я здесь, чтобы советовать, что делать. И я вовсе не заинтересован в защите Капоне. Если Капоне считает, что задержан неправомерно, пусть подает иск на незаконный арест.

Эта идея понравилась Стиджу:

– В общем, поступайте, как вам нравится. Подавайте на меня в суд…

– Я не хочу ни с кем судиться, – вступил в разговор Капоне. – Я хочу, чтобы меня не арестовали, если приеду в центр города.

– Не повезло, – огрызнулся Стидж. – Ваши дни в Чикаго сочтены. Как скоро вы уберетесь из города?

Капоне надеялся уехать во Флориду на следующей неделе, несмотря на телеграммы губернатора Карлтона. Стидж заметил Нэшу: «Посоветуйте своему клиенту покинуть Чикаго».

– Ленин, Троцкий и другие осуждали подобное отношение, – сказал адвокат.

– Очень надеюсь, Капоне отправится в Россию, – не растерялся в ответ заместитель начальника полиции Чикаго.

Затем Стидж устроил Капоне своеобразную экскурсию по зданию прокуратуры штата. Никто не хотел видеть Капоне в городе. Как сказал прокурор штата Джон Свенсон: «Если Капоне останется в городе, я немедленно позвоню начальнику полиции и прикажу арестовать его».

Вечером Капоне беседовал в своем номере в гостинице Lexington с Женевьев Форбс Геррик из газеты Tribune.

Капоне сказал: «Я получил год в Филадельфии не потому, что носил оружие, а потому, что моя фамилия – Капоне… Люди очень злые».

«Всю жизнь я продавал пиво и виски хорошим людям, предлагая товар, на который есть спрос. Бизнес держится на людях, трезвонящих обо мне на каждом углу. Самые ярые недоброжелатели не прочь разок-другой продегустировать мою продукцию.

У человека в этом бизнесе много клиентов. Если люди не станут пить пиво, парень, пытающийся его продать, будет выглядеть сумасшедшим.

На своем веку я повидал немало игорных домов. Ни разу не видел, чтобы кто-то взял человека на мушку и заставил войти в казино. Но я читал в газетах, как под дулом пистолета кассиров заставляют вскрывать банковские сейфы. Похоже, желание выпить страшнее, чем грабить банк. Возможно, я ошибаюсь».

Капоне устал и хотел, чтобы его оставили в покое:

«Допустим, я не Аль Капоне, а какой-нибудь Иззи Полацки, живущий в Чикаго. Я точно не стал бы приходить поглазеть на Аля Капоне. Просто занимался бы своими делами и не мешал Алю Капоне заниматься своими. Зачем делать себя посмешищем в глазах всего города?»

Капоне нажал на кнопку звонка на столе, и в номер ненавязчиво проскользнул молодой джентльмен. «Пожалуйста, попросите мою жену и сестру зайти сюда», – сказал Капоне. Когда вошли Мэй и Мафальда, Капоне представил их Геррик. После небольшой беседы они ушли «в вихре синего шифона». Журналистка не понимала, зачем Капоне их пригласил. Оказалось, Капоне хотел продемонстрировать свою точку зрения:

– Вы заметили волосы моей жены?

– Конечно, они сверкают и…

– Нет, – сказал Капоне, – я имею в виду пробивающуюся седину. А ей ведь только двадцать восемь. – Он галантно сбросил Мэй пять лет. – Жизнь в Чикаго довела ее до седых волос».

Капоне заявил, что намерен закончить с делами и уехать в Майами через три недели. Суета вокруг отъезда из Чикаго была политической аферой, раздуваемой газетами, чтобы увеличить продажи.

– Как насчет облавы во Флориде? – спросила Геррик.

Днем раньше полиция штурмовала дом Капоне на Палм-Айленде, конфисковала выпивку и арестовала шестерых, включая Джона и Альберта Капоне и Джека МакГурна (он пользовался псевдонимом Джеймс Винсент, под которым проживал в отеле Sherman).

– Спрашивайте, что хотите, – ловко уклонился Капоне. – Я не был дома в Майами десять месяцев и ничего не знаю об облаве.

Вскоре этот рейд станет поводом для ряда судебных процессов, которые поднимут важные конституционные проблемы. Но на данный момент были важны только телеграммы губернатора Карлтона окружным шерифам. Капоне нанял в Майами двух высокопрофессиональных юристов, которые обратились к губернатору с вопросом: «Пользуясь каким положением закона, ваши шерифы могут арестовать и депортировать с территории штата гражданина США, которому не предъявлено обвинение в совершении преступления, владельца недвижимости во Флориде и исправного налогоплательщика?»

Через несколько дней этот вопрос задали федеральному судье во Флориде. «Мы живем по законам Соединенных Штатов», – писал Халстед Л. Риттер[170]. Судья отмечал, его позиция «должна быть учтена без ссылки на общественное мнение или возможные последствия». Газета назвала эту историю: