Тори несколько секунд смотрела на то, как он возится с застежками, потом протянула руку и помогла ему.

Коробка открылась. Внутри оказались полки. Они разошлись в стороны, словно гармошка, открывая расположенные ступенями отделения. Это напоминало ящик для шитья, который когда-то был у ее матери. Множество маленьких отделений на каждой полке были заполнены сверкающими бусинами, мерцающими нитями всех цветов радуги на деревянных шпульках. Блестящие серебристые крючки разного размера. Перья и шерсть животных, часть выкрашена в яркие тона.

Старик взял очки для чтения и водрузил их на нос.

Потом установил на столе металлические тиски и закрутил крепежный винт, чтобы тиски не двигались. Дрожащими пальцами он поместил крошечный серебристый крючок в зажим наверху и закрутил еще один винт, чтобы закрепить крючок.

Майрон поднял глаза и посмотрел на Тори поверх очков.

– Мне бы не помешало еще немного виски. От боли, учти. Умирающему такое можно. И не каждый день, ты же понимаешь.

Она улыбнулась.

– Мне почти двенадцать.

Слова вырвались сами собой. Ей хотелось это сказать. Поделиться информацией о себе.

– Я знаю.

Тори налила виски в стакан. Она принесла его Майрону, и тот снова сделал глоток, на этот раз отпив намного меньше.

Тори склонила голову к плечу, наблюдая за ним. Старик был сварливым, но она решила, что он ей нравится. Он называл вещи своими именами. Это она ценила высоко.

– А вам сколько лет? – спросила Тори.

Он хихикнул. Потом его улыбка увяла.

– Я достаточно стар, чтобы как следует набегаться по этой земле, детка. Садись рядом со мной.

Тори села.

– А что, если они не вернутся?

– Вернутся.

– Откуда вы знаете?

– Дружок, верить необходимо. А теперь давай мы с тобой свяжем мушку.

– Какую?

Он посмотрел на нее поверх очков.

– Стрекозу.

Майрон показал ей, как выбирать цвета и прочно обматывать крючок нитью, чтобы получилось мерцающее тельце с голубыми и черными полосками. Потом он сделал «стрекозе» крылья и позволил Тори самой намотать нить и выбрать бусины для глаз. Они связали несколько мушек, некоторые получились совсем плохо, но постепенно девочка набила руку. Они работали. Тикали большие напольные часы. Старик выпил еще виски, Тори подложила дрова в огонь.

– Как ты думаешь, Тори, они смотрят на нас сверху, те, кто умерли?

– Я… – Она глубоко вздохнула. – Я думаю, моя мама смотрит.

Майрон кивнул.

– И моя жена Грейс тоже.

– Думаю, умершие все видят. И если смотреть оттуда, где столько звезд, все имеет смысл. У всего есть замысел.

Он удивленно изогнул седую кустистую бровь.

– Они прощают нас оттуда, сверху, как по-твоему?

Тори немного подумала над этим.

– Да, прощают. Они понимают, что мы видим гораздо меньше, чем они, поэтому мы делаем ошибки. Мы принимаем неправильные решения, даже если думаем, что они верные.

– Значит, ты простишь своего отца? За любые ошибки?

Тори опустила глаза на мерцающую, прозрачную голубую нить, которую крутила в пальцах. Она вспомнила, как стрекоза села ей на джинсы… Но прежде чем Тори успела ответить, в дверь дома кто-то забарабанил.

Тори напряженно застыла. Майрон резко повернул голову к двери библиотеки, его глаза расширились.

Внизу продолжали стучать. До них донеслись голоса. Мужские. Они кричали, звали.

Старик быстро подкатил свое кресло к стене, снял с крючков дробовик.

– Оставайся здесь.

– Вы куда?

Снова раздался громкий стук в дверь, эхом отозвавшийся в пустом доме. Сердце Тори забилось еще быстрее.

Майрон распахнул окно, посмотрел вниз.

В библиотеку ворвались голоса:

– Королевская канадская конная полиция Клинтона. Полиция! Откройте!

Пытаясь еще выше поднять нос самолета, Коул мысленно приготовился к удару. Неожиданный порыв ветра ударил самолет сбоку, заставляя резко уйти влево. Еще один порыв ветра обрушился сверху, и самолет полетел вниз, словно камень.

Когда Коул уже думал, что самолет свалится в смертоносный штопор, очередной порыв ветра подкинул машину вверх и прочь от горы, появившейся перед ними. Самолет подпрыгнул, словно пробка в бурном потоке. Коул старался держать крылья ровно, он использовал ветер как волну, состязаясь с ним в скорости, и они внезапно выскочили из облаков.

Сердце Коула громко стучало.

Кожа и рубашка намокли от пота.

В наступившей тишине громко гудел мотор самолета. За хвостом самолета Коул видел серые неспокойные тучи. Это была буря, через которую они только что прорвались. Непогода клубилась позади них, словно опасный дым, пытаясь добраться до самолета и снова затянуть в свою середину, но они летели на север. Теперь Коулу оставалось только опережать циклон.

А еще ему нужно было найти грузовик и трейлер до того, как снегопад-монстр снова поглотит их.

Коул вытер лоб рукавом.

– Дерьмо, – услышал он в наушниках.

И фыркнул.

– Правильно понял.

– Я вижу.

Под ними лежала сверкающая лента дороги, которую еще не завалило снегом. Северная автострада. Машины спокойно ехали по ней в обе стороны. Коул сбросил высоту и полетел над дорогой, чтобы не пропустить серый грузовик с трейлером. Он догадывался, что тот, кто похитил Оливию, давным-давно избавился от лодки и прицепа.

Коул попытался прикинуть расстояние от Броукен-Бар, сколько времени потребуется трейлеру, чтобы преодолеть заснеженные лесовозные дороги. Если Оливию увезли три часа назад, то на большей части пути грузовик мог идти при максимальной скорости шестьдесят километров в час, а при той скорости, которую трейлер мог развить на автостраде, ублюдок, похитивший ее, уже мог проехать около 180 километров на север.

– Вот он! – заорал в наушниках Бертон. – Фургон! Едет на север возле следующего поворота впереди.

Коул увидел автомобиль похитителя. Он снова сбросил высоту и теперь летел низко над шоссе, едва не касаясь колесами крыш автомобилей.

– Бинокль в боковом кармане рядом с твоим креслом, – сказал он Бертону. – Нам нужен автофургон «Эдвенчер» на сером «Форде»-пикапе с номерными знаками Британской Колумбии.

Бертон нашел бинокль и приложил его к глазам, а Коул тем временем повел самолет еще ниже, следя за тем, чтобы не задеть линии электропередачи. Облака плыли высоко в небе, их было не так много. Крошечные кристаллы застучали по ветровому стеклу. Буран неотвратимо надвигался.