На ровном месте меня обвинили в том, что я присвоил двести пятьдесят штук баксов с продажи каких-то неведомых наркотиков в паре с Рокки. Сокрытие доходов от боссов считается вторым смертным грехом в мафии после стукачества. Я вообще не понимал, что за игру затеял Рокки. И, разумеется, понятия не имел, чтˆо он на самом деле говорил (если вообще говорил) Мирре. Вслепую звонить Рокки было слишком рискованно: телефон могли прослушивать, да и доверия к нему я больше не испытывал. Левша оставался единственным источником сведений, и я понимал, что в разговоре с ним следует проявлять исключительную осторожность. Любая оговорка, любой неверный ответ поставит нас с Рокки под прямой удар. Но для верных ответов мне требовалось гораздо больше информации. Одно я знал точно: всегда после подобных разборок кому-то приходится исчезнуть насовсем. Я решил действовать напористо, как настоящий мафиозо, который не дает собой помыкать.

— Рокки врет. Никаких денег с наркоты нет и никогда не было.

— Я знаю, что он врет.

— Так с какого рожна ты меня прессуешь?

— Блядь, да чтобы тебя в чувство привести!

— Рокки врет. И Мирра врет.

— Тебя никто не будет слушать.

— Почему тогда их слушают?

— Потому что Рокки это все затеял.

— То есть его слушают потому, что он первым открыл рот?

— Этот сукин сын взял и заварил кашу, а ты только отнекиваешься. Слово за слово, и понеслось. Это опасная игра, и Сонни тут тебе не поможет. Тузы уже в курсе, меня вызывали именно поэтому. Сонни ни о чем не предупреждал. Потом я прихожу, и он такой — дескать, ты остаешься тут. Я спрашиваю, в чем дело? Он говорит, мол, Салли скоро придет, у него все узнаешь.

Он имел в виду Салли Фарруджию, нынешнего босса.

— Тут внезапно заходит Мирра с двумя типами, обнимает, целует в щеку. Сонни не предупредил, что это будет важная сходка. Туда ребята аж из гребаной Канады приехали, чтобы вписаться за этого ебаного отморозка против тебя, потому что они почуяли большие бабки. Я сразу сказал, что тебя не сдам. Сдохну, а не сдам. Если Старик выйдет из тюряги, мы в безопасности. Салли просто пешка, у него связаны руки. Ему лапшу вешают, а он слушает. Я на сходке прижал Мирру. Встал из-за столика, отыскал его возле бара и сказал, что он самый большой хуесос в мире. Потряс его за грудкˆи. Он сразу затянул в ответ: «Я про тебя ничего не говорил, только про Донни и второго типа. Это они попилили бабло». Я ему сказал, чтобы он закрыл свое вонючее ебало и забыл про наркоту и бабки. Сонни говорит — успокойся. Но я пошел наверх, блядь, к капитанам. Капитан Мирры — помнишь того типа на фотках, когда Лило пристрелили? — так вот, этот капитан положил мне руку на плечо. Я ему говорю, мол, руку убрал нахуй! А он: да ты, мол, знаешь вообще, на кого пасть разеваешь? А я ему опять — руку, говорю, блядь, убрал, ты кто вообще такой, знать тебя не знаю! Весь кабак слышал. Сказал ему, что не надо нас за долбоебов держать.

Капитаном Мирры был Чезаре Бонвентре, мелькающий, телохранитель Лило Галанте, которого мы подозревали в убийстве Старика.

— Теперь и у меня проблемы. Короче, я взбесился, и Сонни начал меня учить, мол, сиди и слушай. Ну я ему в ответ — на хую я вертел твои поучения. Мы с ним сильно повздорили, но отступать я не собираюсь. У меня есть свидетели. Стиви-консильери, например. И еще один правильный парень, Джоуи Массино, такой же влиятельный капитан, как Сонни. Джоуи мне сказал, мол, Левша, иди до конца. Пообещал замолвить словечко перед главным в тюряге.

— А Рокки был сегодня?

— Ты совсем? Кто этого недоумка туда пустит. Короче, я тебя отмажу. Но придется с верхами решать.

— Так вопрос же решили? Ты две недели назад говорил, что все утряслось.

— Мирра снова за нас взялся. Поэтому я и сорвался на Сонни сегодня. Прямо перед всеми тузами. Сказал ему, мол, ты — говна кусок. Мы все порешали с семьей, с нашим боссом. Этот мудила Тони снова все начал, а ты хвост поджал? Потом я сорвался на капитанов и наговорил лишнего. Ну и меня выгнали из-за стола.

— Так что в итоге с Миррой?

— Он законченный ублюдок, — отрезал Левша. — Чего еще ждать от ебучего сутенера и пидора? Боссы называют его крысой, провокатором и стукачом.

— Кому из нас двоих ты веришь?

— Сколько раз ты бывал в «Сесиль»?

Так назывался диско-бар, в котором Мирра имел долю. Мы с ним частенько заглядывали туда в прежние времена. Я не понимал, к чему клонит Левша и сколько раз мне нужно было оказаться в «Сесиль», чтобы ответ его устроил. Быстро взвесив все варианты, я выбрал нейтральный:

— Пару-тройку раз.

— Он говорит, что ты три или четыре раза стоял там на входе.

— Дружище, всего один раз, — Левша пытался понять, работал ли я на Мирру. Утвердительный ответ оставлял Мирре больше шансов. — Я ни цента не получил за это. Знаешь, как он заплатил? Налил мне бесплатно.

— Когда ты ошивался в «Сесиль», Энтони Мирра уже был посвященным?

— Может быть, но я не уверен.

— Я сказал боссам, что его еще не посвятили в то время, когда он загреб себе «Сесиль», потому что я тогда еще не был женат. Его приняли в семью три с половиной года назад, меня на полгода позже. Если Мирра в тот момент работал вне семьи, у него нет шансов на тебя. Сонни обещал проверить. Он пойдет к Комиссии, они поднимут архивы, ну ты понял. Я сказал, что ты познакомился с Энтони Миррой в моем клубе. Потом я представил тебя Малышу Ники, потому что ты меня очень впечатлил. Прямо так и сказал, они это записали.

Оставалось выяснить, кто же первый взял меня в команду. Факт оставался фактом: с Миррой я познакомился до Левши, хотя последний утверждал, что это он свел меня с Тони. Как бы то ни было, Левша первым пришел к Маранджелло и официально заявил права на меня. Насколько мне было известно, Мирра ни к кому не ходил.

— Чезаре на его стороне, — продолжал Левша. — Он говорит, что каждый вечер видел тебя с Миррой.

— Чезаре вообще не было в «Сесиль». Он меня даже в лицо не знал.

— Донни, ты недооцениваешь Мирру. Он и на меня пасть открывает.