Миг – и пальцы молодого богослова сомкнулись на рукояти.

– О да, пра ректор! – воскликнул Арчибальд. – Я все сделаю!

Хлопнула дверь.

Оставшись один, ректор Университета богословия и теологии пра Святомир Гордич вздохнул. Риск был огромен. Но в случае удачи… победителей ведь не судят!

Наконец-то, завершился этот неимоверно долгий и тяжелый сдвоенный урок алхимии! Все с облегчением вздохнули, когда в клепсидре* упали последние капельки воды, отмечая окончание академических часов, и мэтр Анастасий с кислой миной прошипел: «Свободны!» Он так и носил повязку, перепачканную все той же мазью. С той только разницей, что теперь мази на ней стало больше, и воняла она сильнее. Так сильно, что не могла перебить даже запахи от реактивов – вываренных костей черных кошек, выжимков из толченых жаб и настоя руты. В сочетании с дымом смесь ароматов получилась столь убийственная, что студиозусы покидали аудиторию в страшной спешке. Хотя, это могло быть и следствием того, что они сами не желали общаться с преподавателем алхимии.

(*Клепсидра – здесь, водяные часы, отмеряющие время занятия.)

Как назло, Рихард Вагнер, его головная боль во всех смыслах этого слова, не торопился покидать аудиторию, хотя большая часть студентов уже покинули ее, на ходу запихивая в сумки учебники и письменные принадлежности. Причиной тому был Оливер Жижка, который морщил нос и старался дышать через рот, но упрямо медлил, зачем-то тщательно укладывая в свою сумку вещи и внезапно решив перед уходом навести на столе порядок – убрать реактивы, протереть стол, сполоснуть пробирки и колбы, пригасить тигель. На него с подозрением косились не только друг и преподаватель, но и остальные четверокурсники, мол, кому охота тут торчать сверх положенного?

– Ты долго будешь копаться? – не выдержал Рихард.

– Иди, если хочешь, – Оливер принялся расставлять банки и склянки ровным рядочком. – Я сначала доделаю…Тут беспорядок, а…

Рихард широким жестом смахнул все со стола.

– А вот теперь – порядок, – решительно заявил он. – Пошли.

– Ты…ты… – не только Оливер, но и сам мэтр Анастасий лишились дара речи. – Ты что наделал?

– Убрал все со стола. Пошли!

– Но я должен убрать…

– С пола? Пошли! Тут есть, кому поработать!

Как у любого преподавателя, у мэтра Анастасия были свои лаборанты и аспиранты, в чьи обязанности как раз и входило поддержание порядка в аудиториях.

– Не хочу, – уперся Оливер.

– А куда ты денешься?

Рихард проворно подхватил приятеля одной рукой за локоть, другой, нагнувшись, под коленку и попытался забросить себе на плечо, как мешок. Тот начал отчаянно сопротивляться:

– Пусти! Не надо! Твоя спина…

– Потерплю, – стиснув зубы, прорычал Рихард.

– Пусти! Костолом! Да пусти же! – чуть не завизжал Оливер, когда его ноги оторвались от пола. – Сам пойду!

– То-то!

Парень с удовольствием поставил его обратно. Спина действительно болела. Нет, если не напрягаться, то ничего не чувствуешь, но такие физические упражнения ему пока противопоказаны.

Подхватив сумки, приятели в числе последних выскользнули из аудитории. Почти весь курс ждал их в коридоре – всем было интересно, чем закончится дело с алхимиком, но тот, видимо, впечатленный разыгранным представлением, предпочел не высовываться.

Окинув взглядом собравшихся парней – тут была только мужская часть курса – Оливер вздохнул со столь явным облегчением, что Рихард сразу насторожился:

– А ну, выкладывай, в чем проблема?

– С чего ты взял, что она у меня есть? – огрызнулся Оливер, сверяясь со списком занятий. – Так, сейчас нежитеведение, потом пентаграммостроение – и… Бес, опаздываем!

– Ничего, – его решительно придержали за локоть. – Сначала кое-что проясним.

– Может, потом?

– Нет, сейчас! Ты мне сейчас скажешь, что с тобой происходит!

– Со мной? Ничего!

– Врешь! Это из-за Ханны? Да не было у меня с нею ничего! И не могло быть, ты прекрасно знаешь! Вы со вчерашнего дня даже не смотрите друг на дружку!

Оливер внимательно рассматривал совершенно пустую стену.

– Знаю, – ответил он столь же пустым голосом.

– Тогда почему…

– Это не важно!

– Важно, – Рихард за плечо развернул друга к себе лицом. – Бесовски важно, упырь тебя сожри! Мой лучший друг готов в петлю полезть из-за девчонки, а я стой и не вмешивайся? Так не пойдет! Она тебе нравится?

– Да при чем тут это?

– При всем! Нравится, я спрашиваю?

Он осекся, заметив выражение глаз друга. Затравленное выражение глаз человека, которому очень больно.

– А тебе-то какое дело?

– Я хочу знать.

– Да! – вскрикнул Оливер так пронзительно, что проходившие мимо младшекурсники удивленно оглянулись. – Да! И что с того? Беги, рассказывай всем! И так половина Колледжа, наверное, надо мной издевается! Малыш Олли влюбился! И нет бы в первую красавицу курса и не в распоследнюю дурнушку, это еще можно понять, так выбрал обычную девчонку, каких полным-полно на свете! Глупый слепой тупица, даже такую три года высматривал!.. Но и эта от него ушла! Даже тут не смог отличиться! Интересно, она ему хоть раз дала или просто погуляла за ручку, а потом сбежала при первой возможности потому, что с ним скучно, а этот зануда только о книжках и может разговаривать? Может, пойти у него и спросить, каково это – целоваться? Сколько раз он ее поцеловал? И в какую щеку? И чем заплатил? Сделанным домашним заданием? Или…

Трах!

От затрещины Рихарда Оливер отлетел к стене, врезался в нее, медленно сполз на пол. Свидетели этой сцены забыли, куда и зачем шли.

– Чего вылупились? – зарычал на них Вагнер. – Здесь не театр!

Любопытных, как ветром, сдуло. Причем, судя по хлопку двери, прятаться они побежали в лабораторию алхимии. На всякий случай, отступили даже четверокурсники, ожидавшие своих друзей в сторонке. Коридор будто вымер.

– Чтоб я от тебя, – Рихард повернулся к Оливеру, – больше таких слов не слышал. Ты мой друг, и я не желаю, чтобы мой друг позорился из-за девчонки!

– Она… она меня… – парень всхлипнул, – я ее…а она…

– А ты хоть с нею поговорил? Ты хоть спросил, почему она так поступила? Хотя бы попробовал объясниться?

– Зачем? – тот сидел на полу.

– «Зачем», – передразнил Рихард. – Действительно, зачем? Затем, дурень, что тебе за нее надо руками и ногами держаться. Зубами хвататься, забыв о гордости. А он тут униженного из себя разыгрывает! Вставай и пошли!

– Куда? – икнул Оливер.

– Сначала – в умывальню, рожу умоешь, а то сопли распустил, как ребенок. Потом – ее искать. Объясняться.