— Прекрати! — сказала Джорджия.

— …почитает другого, — лихорадочно продолжал он. Он посмотрел на Джорджию, избегавшую его взгляда. — Ты каждый раз бывала за городом, в Вилей Хайтс. Улица? Гейтсхэд-драйв. Номер дома? Сорок семь. Кто там живет? Ты молчишь? Можешь не отвечать. Я знаю. Я видел, как ты сегодня во второй половине дня выходила из этого дома.

— Ты… был… за городом? — прошептала Джорджия.

Труус вдруг беспокойно задышала, ее глаза заблестели как при высокой температуре.

— Да, я был за городом. И чтобы ты меня не заметила, я пошел в Вилей-парк. Ты меня не заметила. Ты не заметила и того, что мужчина, которому принадлежит дом, где ты провела больше двух часов, вышел и смотрел тебе вслед. Я видел его! Он меня — нет. Ты знаешь, кто это был. Труус этого еще не знает. Это был, дорогая Труус, профессор Рональд Рамсей… — Джорджия вскочила и выбежала из комнаты.

Труус удивилась:

— Рамсей? О боже!

— Да, — сказал он. — А ты со своими философскими рассуждениями… Теперь ты видишь, что я был прав. Джорджия обманывает меня. Кто знает… — На улице взвыл мотор. — Это она! — закричал Линдхаут.

Вместе с Труус он выбежал в сад и кинулся за дом. Они увидели красные задние фонари «кадиллака» Джорджии. Виляя как пьяная, она ехала в сторону города.

Линдхаут бросился в дом, схватил ключи от своей машины и прыгнул в «линкольн Континенталь». Труус часто брала на время одну из двух машин. Когда он сел за руль, она закричала:

— Адриан! Возможно, все окажется совершенно безобидным! Возможно…

Его автомобиль рванулся вперед. Он сразу до отказа надавил на педаль газа. Труус стояла перед домом, зажав рот ладонью…

Только в конце Аллен-стрит Линдхаут снова увидел задние фонари «кадиллака» Джорджии. Она ехала со скоростью не меньше восьмидесяти миль в час, машину болтало, и она даже не затормозила, когда другой автомобиль, шедший навстречу, чуть было не столкнулся с ней.

— Джорджия! — бессмысленно кричал Линдхаут. — Джорджия! — Он снова и снова выкрикивал ее имя. Перекресток Пикадоум. Перекресток Оуквуд. На перекрестке Элем-парк Джорджия проехала на красный свет. Машины, визжа шинами, тормозили перед ней. Раздавались гудки. Ругались водители.

«Она едет в клинику, — мелькнуло у него в голове, — она едет к нему, к Рамсею…»

Эта мысль лишила его рассудка. И он, зацепив такси, тоже проехал на красный свет и снова на бешеной скорости помчался за «кадиллаком» Джорджии. Стрелка спидометра на приборной доске ползла вверх к отметке «90 миль». Обе машины пулей неслись через районы Саутлэнд и Крествуд.

«Нет, она едет не в клинику», — ошеломленно подумал Линдхаут, когда «кадиллак» понесся по Глендровер-драйв. Комплекс зданий клиники и университет теперь были севернее. В районе Лейквуд спидометр показывал «96 миль». Линдхаут все еще выкрикивал ее имя. Обе машины шли теперь по Маунт-Тейбр, широкой улице для скоростного движения. Мимо пролетали боковые улицы. «Боже милосердный, дай…» — Линдхаут начал молиться, но остановился. Завыли сирены. С включенными фарами за ним неслись два полицейских мотоцикла. Он ничего не слышал и не смотрел в зеркало заднего вида.

На Лейксайд-драйв, параллельной улице Маунт-Тейбр, Джорджия вдруг рванула руль налево и повела мечущийся «кадиллак» в восточном направлении по открытой, поросшей травой местности.

Линдхаут испугался. Она ехала прямо к одному из двух больших озер в Эджвотер Истейтс!

Вой сирен стал громче. Полицейские приближались. Он все еще не замечал их. Дорога стала уходить вниз. Его машину бросало из стороны в сторону. И тут он увидел водную поверхность, блестевшую в лунном свете. Она появилась перед ним так неожиданно, что ему пришлось упереться в спинку сиденья, чтобы со всей силой ударить по тормозам. Оцепенев, он смотрел, как «кадиллак» мчался по низкорослому камышу к озеру. А затем автомобиль Джорджии, пролетев метров пять навстречу воде, внезапно на мгновение — совершенно невероятное зрелище — застыл в воздухе и рухнул в озеро, которое, как Линдхаут знал, было в этом месте очень глубоким.

Фонтан воды высоко взметнулся в свете фар. Затем «кадиллак» исчез. Шатаясь, Линдхаут вылез из машины и, пройдя полосу камыша, добрался до воды. Он увидел поднимающиеся на поверхность пузыри воздуха и стал выкрикивать в ночной тиши имя Джорджии. Вдруг его грубо схватили за плечи и с силой развернули. Перед ним стоял полицейский с искаженным от ярости лицом. Его рев наконец дошел до ушей Линдхаута.

— Ты, проклятый son-of-a-bitch,[42] сейчас тебе достанется!

Фары двух тяжелых мотоциклов резко светили ему в лицо.

— Святой Моисей, — сказал второй коп. — Да ведь это… вы же… вы… профессор Линдхаут, сэр!

— Да! — заорал Линдхаут. — А моя жена упала в озеро! Сделайте что-нибудь! Скорее! — Он упал в камыши как подкошенный. Стоявшие над ним полицейские, онемев, смотрели друг на друга. Первый покачал головой. Второй возвратился к своему мотоциклу и по радио вызвал автокран и машину «скорой помощи». Потом он подошел к первому полицейскому. Оба они смотрели на Линдхаута, который лежал в камыше и плакал. На поверхности озера пузырей воздуха больше не было.

Когда крюк автокрана поднял из озера «кадиллак» Джорджии, было уже почти три часа утра. Вода потоками вытекала из кузова автомобиля. К этому времени двум дюжинам полицейских уже пришлось оттеснять любопытствующих. «Скорая помощь», несколько пожарных машин и машин со специальной техникой стояли вокруг. Люди в шлемах суетливо бегали взад-вперед. Все происходило с большим шумом. Кран, державший автомобиль Джорджии, со скрежетом повернул стрелу в сторону берега. На песчаной полосе за камышом раздался глухой шлепок пневматических шин. «Кадиллак» тяжело опустился на землю. Линдхаут помчался к нему. За ним бежали врач в белом халате и два санитара с носилками. Но первыми добрались до помятой машины оба полицейских-мотоциклиста. С трудом удалось открыть левую переднюю дверь. Из изуродованного корпуса машины они вытащили тело, с которого стекала вода, и осторожно положили его на носилки. Врач опустился на колени рядом с Джорджией и приложил ухо к ее груди. Потом он стал искать пульс.

Линдхаут протиснулся вперед. Он увидел лицо Джорджии. «Невредимо, — подумал он. — Она даже не поранилась о лобовое стекло. Боже, благодарю Тебя. А сейчас, Боже, сделай так, чтобы она дышала, пожалуйста, Боже. Если Ты есть, то помоги сейчас!»

Он видел, как санитары и врач повернули Джорджию лицом вниз. «Вода, — подумал Линдхаут. — Конечно. Она наглоталась воды, вода должна выйти». Он протиснулся к врачу. Ярко светили прожекторы — как будто снимали какой-то фильм. Линдхаут упал на колени рядом с носилками и залепетал:

— Джорджия… Прости… Нам надо обо всем поговорить… Все опять будет хорошо…

Врач бесцеремонно прервал его: