– Еще как хватит! – воскликнула Мериса. – Я этих Леопардов ненавижу лютой ненавистью. Когда Латто повесили, он долго умирал, болтался у дороги, с ног до головы мухами облепленный. Так мучился, бедняжка! – Она сжала кулаки. – А Юнсемиса? Была у Сенчо такая рабыня… Он ее выпорол и продал, он…

– Ш-ш-ш, успокойся. Понял я, понял – ты их всех ненавидишь. Значит, согласна со мной пойти? Все лучше, чем на Сенчо в Хальконе работать. Вдобавок, как только ты ему станешь не нужна, он от тебя избавится – нет, не так, как обещал. Не видать тебе от него вольной, и не надейся.

– А как мы все это устроим? – спросила Мериса. – Я даже не представляю…

– У нас все продумано, – ответил Зирек. – Через несколько дней будет новогодний праздник. В Беклу со всех провинций стекаются толпы народу. Если сможем за два дня туда добраться, как раз в самую толчею попадем. У меня есть разрешение на торговлю в верхнем городе. Дераккон устраивает праздничные гуляния у озера Крюк, мы туда проберемся и…

– Что?

– Нет, больше я пока не скажу. Тот, кто ничего не знает, ничего и рассказать не сможет. Сантилю я доверяю, приказания его получил, вряд ли он меня на смерть посылает.

– Но как же мы из верхнего города ускользнем? Выход ведь только один, через Павлиньи ворота.

– Этого я тоже пока не скажу. Запомни одно: из города мы выберемся, иначе бы я не согласился. – Он положил руки на плечи Мерисе, повернул ее лицом к себе. – Если тебе боязно, то сразу признавайся, винить тебя никто не будет. Может, тебе и впрямь лучше остаться в Хирдо, с моим приятелем. Там безопаснее.

Мериса порывисто вскочила, не сводя глаз с Зирека:

– Значит, вы и правда собираетесь его убить? И я могу помочь? Своими глазами увидеть, как этот грязный боров дух испустит, дерьмом изойдет, кровью захлебнется… – Она, тяжело дыша, прикусила костяшки пальцев.

– Погоди, это ты слишком размечталась, – улыбнулся коробейник. – Времени у нас не будет зрелищем наслаждаться, придется побыстрее ноги уносить. Вижу, что затея тебе нравится…

– А помнишь, что я тебе у Сенчо предлагала? – вскричала Мериса. – Ну, когда ты чернокожей рабыне глиняную кошечку подарил?

– Забудешь такое, как же! – ответил Зирек.

– Так вот, сегодня нам торопиться некуда, и без кеприса твоего я обойдусь.

Он сжал ее в объятиях. Мериса торопливо схватилась за тесемки своего одеяния, но Зирек успел к ним первым.

– Да, да, я пойду с тобой, – зашептала она, опускаясь на разостланную накидку. – Конечно пойду! Ах, ты готов…

Чуть погодя она перевела дух и удовлетворенно потянулась:

– Помнишь, как Оккула нас остановила? Я тогда так разозлилась, чуть ее не растерзала… Знаешь, как я тебя хотела?!

– Помню, помню, – ответил Зирек. – Как бы то ни было, сейчас все зависит от Оккулы.

– Ох, боюсь я ее, – вздохнула Мериса. – Она колдунья, сам знаешь.

– Верно, колдунья. Ее потому туда и послали, что есть в ней какая-то неведомая волшебная сила. Ах, как ни жалко, но пора собираться, к ночи надо до Хирдо дойти, отыскать местечко на постоялом дворе. Сезон дождей кончился, путников много.

Мериса помогла ему вскинуть короб на плечо.

– Да, вот еще что, – добавил Зирек. – Все, что у меня есть, теперь и твое тоже. Из Беклы я без тебя не уйду. Главное, ты меня не обманывай, и я с тобой по-честному обойдусь.

На следующий день Майя с Мильвасеной отправились во дворец Баронов, где их ждал Эльвер-ка-Виррион с друзьями. Само пиршество устраивал не сын маршала, а Саргет, состоятельный виноторговец, который приятельствовал со многими Леопардами и, по слухам, с готовностью ссужал их деньгами. Видно было, что ради пира он не поскупился, и все вокруг свидетельствовало о его богатстве и прекрасном вкусе. Один из дворцовых залов сверху донизу завесили новыми тканями, выкрашенными в различные оттенки зеленого. В это время года цветов было мало, но Саргет расставил повсюду кадки с папоротниками и увил колонны гирляндами плюща, которые постоянно обрызгивали водой хорошенькие девочки, наряженные в костюмы певчих птиц, так что вокруг приятно пахло свежей зеленью. Сам Саргет встречал гостей у входа; каждому вручали бронзовый чеканный кубок, изготовленный гельтскими мастерами и наполненный отменным йельдашейским вином. Когда все собрались, хор исполнил прекрасный гимн, приветствующий наступление весны, сочиненный по случаю праздника самим Саргетом. (Впоследствии этот гимн стал излюбленной застольной песней, часто звучавшей на пирах.) Гости восхищенно заахали и захлопали в ладоши. Хор удалился, но музыканты – лучшие в империи – остались и весь ужин развлекали присутствующих негромкими мелодиями. Саргет, несмотря на то что был ростовщиком и торгашом, обожал музыку и сам был неплохим киннаристом, хотя над ним за это и посмеивались – умение играть на музыкальных инструментах считалось уделом рабов и специально обученных исполнителей.

Виноторговец очень удачно выбрал время для пиршества – в тот самый день Дераккон, по обычаю, торжественно возвестил об окончании сезона дождей с огромных бронзовых весов на Караванном рынке и объявил, что ритуальная встреча благой владычицы с богом Крэном состоится через два дня, по случаю чего будут проведены празднества в нижнем и в верхнем городе. Все жители Беклы, даже нищие и рабы, обрадовались предстоящим торжествам; гости, собравшиеся на пир У-Саргета, пребывали в прекрасном расположении духа. Виноторговец, осознавая важность происходящего, перед началом ужина лично провел церемонию примирения двух соперников, добивавшихся благосклонности одной и той же красавицы. Юношам предложили выпить вина за здоровье друг друга, принести клятву в дружбе и верности, увенчали гирляндами живых цветов, а потом вручили факелы и предложили сжечь охапки сухого тростника, надписанные «Дожди» и «Раздор».

Гости разразились одобрительными восклицаниями. Майя, смеясь и звонко хлопая в ладоши, заметила Неннониру, стоящую чуть поодаль, и робко ей улыбнулась. Шерна радостно бросилась к Майе и обняла ее.

– Ах, и ты здесь, малышка! – прошептала Неннонира и оглядела Майю с головы до ног. – Ха, не такая уж и малышка! Хорошо, что твой мерзкий хозяин тебя отпустил!

Они немного поболтали, прохаживаясь по зале. Похоже, Неннонира, как Сессендриса, решила, что, раз уж невольница стала любимицей Леопардов, к ней стоит относиться получше. Майя представила Неннонире свою спутницу Мильвасену. Шерна сразу же поняла, что перед ней не простая рабыня, а девушка знатного рода. Майя, оглядев гостей, сообразила, что других невольниц среди приглашенных нет.

В дальнем конце залы Эльвер-ка-Виррион беседовал с Саргетом, одетым в роскошное алое одеяние, на котором серебряной нитью были вышиты сцены охоты. Заметив трех девушек, собеседники направились к ним. Неннонира, знакомая с виноторговцем, не замедлила похвалить изысканное убранство залы. Саргет учтиво поблагодарил ее и заговорил с Майей, восхищаясь ее нарядом из тонкого вишневого шелка, с облегающим лифом, расшитым сверкающими бусинами из горного хрусталя. Едва Майя упомянула, что она родом с озера Серрелинда, Саргет начал рассказывать, как ездил охотиться в Тонильданский лес. Для Майи, никогда прежде не покидавшей родной деревни, Тонильданский лес был так же неведом, как дильгайская пустыня, но девушка прилежно кивала, улыбалась, широко распахивала глаза и ахала. В общем, Саргет счел ее совершенно очаровательной, как и обещал ему Эльвер-ка-Виррион.