Не могу сказать, будто челюсть отвисла, но и сдержаться не удалось.

— Что за бред?!

— Не бред, а политика, — поправил меня куратор. — Я, конечно, человек принципиальный, но не настолько, чтобы поступать всем назло только лишь из-за стремления открыть миру правду. Иногда приходится идти на компромиссы.

— Особенно когда это поможет тихой сапой пробраться в клуб тридцать третьего румба, — многозначительно заметил капитан Городец.

Округлое лицо Альберта Павловича враз растеряло всю свою мягкость, стало жёстким и даже хищным.

— Это к делу не относится! — отрезал консультант и обратился уже непосредственно ко мне: — Проблема в том, что среди жертв нашего Жоржа-Гоши-Георгия не было студенток с кафедры феномена резонанса. Если приплести к этому делу ученика профессора Палинского, неминуемо поползут слухи, возникнут нехорошие подозрения, начнутся дрязги, а ситуация в институте и без того далека от стабильной.

У меня внутри всё так и заклокотало.

— Так что же — эти гады безнаказанными останутся?!

— Сотрясение мозга и смещение шейного позвонка — это недостаточное наказание? — хмыкнул Георгий Иванович. — И раз уж об этом разговор зашёл, не прояснишь ли ты нам природу травмы гениталий Виктора Костерка?

— Ударился, наверное, — заявил я в ответ. — И ещё мало ударился.

Альберт Павлович закатил глаза.

— Ну подумаешь — лоботряс захотел остаться на кафедре и подпоил подругу, дабы сфотографировать ту обнажённой и после шантажировать непристойными снимками! Расстрелять его теперь за это, что ли? А сопротивление сотруднику при исполнении им при всём желании не пришить: мало того что ты дверь вышиб и не представился, так ещё и доказать не можешь, что они первыми сверхспособности задействовали. Налицо столкновение на почве ревности.

— Просто сфотографировать? Это они так сказали, да? — оскалился я. — А презервативы этот гад на кой чёрт покупал?

— Об этом поподробней, пожалуйста! — потребовал Георгий Иванович.

Я рассказал об упущенном ранее эпизоде с посещением Вити аптеки, и капитан Городец нахмурился.

— Ладно, травму гениталий спишем на случайность, — заявил он после этого. — Но сделать придётся так, как сказал Альберт Павлович. С твоей девочкой ничего страшного не случилось — для неё же лучше будет, если история не выплывет наружу. А насчёт этой троицы всё уже решено: их отчислят из-за азартных игр и драки. Костерка отправят в строевую часть, его приятелей — в вахтёры. Тебе, помимо занесения благодарности в личное дело, предельно упростят процедуру перевода из вольных слушателей в студенты. Сам понимаешь, в следующем семестре на квоту кафедры феномена резонанса рассчитывать уже не стоит.

— Ох, — тяжко выдохнул я, хорошенько всё обдумал и выставил дополнительное условие: — Только пусть Лии согласуют перевод на другую кафедру по её выбору.

Георгий Иванович вопросительно взглянул на Альберта Павловича, тот кивнул.

— Не на любую, но сделаем всё возможное.

«Ну хоть что-то. Плетью обуха не перешибёшь», — подумал я и с невесёлой улыбкой спросил:

— А мне только благодарность обломится?

— Ты и этому должен быть рад-радёшенек, — проворчал Городец. — Насильника-то не задержал.

— Да куда он теперь денется?

— Уже делся, — вздохнул Альберт Павлович и пояснил: — Повесился. Увидел, как ты его поставщика захомутал, запаниковал и повесился.

Я пожал плечами.

— Туда ему и дорога!

— Не скажи, — покачал головой Георгий Иванович. — История дурно пахнет.

— Хуже некуда, — согласился с этим мнением мой институтский куратор и достал из внутреннего кармана фотокарточку. — Не попадался вчера на глаза этот деятель?

Со снимка на меня глядел Гоша — патлатый студент, состоявший, по словам Карла, на учёте у психиатра.

— Вчера — нет, а вообще — да. Его шайка Северянина третировала. Кстати! Вы же говорили, что первой как раз подружка Северянина забеременела, так?

— Всё так, всё так, — подтвердил Альберт Павлович. — Всё гладенько, всё сходится. Непонятно только, на кой чёрт этому психически неуравновешенному товарищу было покупать без малого пятьдесят таблеток по пять рублей каждая. И куда он их дел. В комнате ни одной не нашли.

— А что Семён говорит?

— Да какой он Семён! — отмахнулся куратор. — Впрочем, не суть. История стара как мир: кому-то из операторов в распределительном центре стало плохо, вот этот олух выделенные таблетки и прикарманил. Хотел их на кон поставить, но игроки не заинтересовались, а некоторое время спустя к нему подошёл наш Жорж и предложил выкупить всё что есть и дальше брать на регулярной основе. Ну а вчера Виктор прорезался, о старом должке напомнил.

— Так он сам по себе действовал?

— Разбираемся, — заявил Георгий Иванович и поднялся со стула. — Это уже не твоя головная боль.

И в самом деле — представителей надзорного и следственного дивизионов интересовали совсем другие вещи. Но вроде нигде не прокололся, скормил им версию Альберта Павловича, а Митя Жёлудь на голубом глазу подтвердил, что я направлялся именно в семнадцатую квартиру, чем окончательно меня в подозрениях на свой счёт уверил.

Впрочем — не важно. Пока не важно.

В понедельник едва язык не отсох в деталях расписывать всем подробности вчерашнего происшествия, вернее — лишь последнего инцидента; о задержании торговца таблетками и причинах самоубийства Георгия Стрельца мне распространяться строго-настрого запретили. Впрочем, на этот счёт и вопросов ни у кого не возникло — псих, он и есть псих. Ещё и хулиганы бедолаге прохода не давали. Одно к одному.

— Тебя даже на день оставить нельзя! — посетовал Карл. — Вот мы бы всем звеном…

— А ты, помнится, не так давно о Вите спрашивал, — прищурился вдруг Ян. — Были какие-то подозрения на его счёт?

— Сказал же: мутным он мне показался, — заявил я. — А вчера просто мимо проходил.

Карл понимающе ухмыльнулся, но распространяться на этот счёт не стал, промолчал.

Памятуя о полученных в субботу наставлениях, на пустой желудок в первую лабораторию я не пошёл и сначала пообедал, только не слишком плотно, просто слегка заморил червяка — об этом тоже предупредили заранее. Далее вместо парной добрых полчаса мок в кадке с крепчайшим настоем каких-то трав, а после оказался препровождён куда-то на уровень ниже в просторный круглый зал.

В центре его высилась установка, чем-то отдалённо напоминавшая обычную карусель — только больше и с единственным лепестком-штангой, на конце которой было закреплено сиденье с кожаными ремнями. Мне забираться туда отчего-то нисколько не хотелось.

— Тридцать второй румб девятого витка? — уточнил специалист в синем рабочем комбинезоне.