Таким образом, для того крупного соединения, что имелось у Паука, теперь существовала только одна дорога для выхода из города – тракт на Пензу. Лезть где-то еще – означало замедлиться до скорости черепахи, перебирающейся через бревно, рассыпаться, растерять людей и технику, превратиться из единого мощного кулака в ладонь с растопыренными пальцами. А остаткам Братства теперь как никогда требовалось сохранить это единство… Потому иные варианты вряд ли стоило рассматривать. Только тракт. Только по нему можно было попытаться уйти на максимальной скорости, оставляя засады и заслоны, отрываясь от висящего на хвосте противника. Оторваться – и уйти на Саратов, по привычному маршруту, затеряться на просторах страны…

Это известие Данил получил уже тогда, когда они всей группой катили на дрезине. Перегрузиться в свой кунг – и в город. Полковник ждал их в бой. В мясорубку.

Из позиционного района, где теперь оставался только минимум охраны, до города ехали в своем «Урале». Пока тряслись в кунге – молчали. Добрынин все прикидывал, правильно ли он поступает, доверяясь записи в диктофоне – и все больше и больше понимал, что иного выхода у них нет. Все, что было сказано – подтвердилось, в том числе и там, у «Периметра». А значит – прочь сомнения, и вперед, до конца.

Снова связался с полковником, чтоб прояснить обстановку. Паук, убедившись, что из города по тракту ему вырваться не светит, отодвинулся назад. На месте осталась одна машина, над которой развевался белый флаг – Братство хотело переговоров.

– Пойдешь? – запросил по связи Фунтиков. – Тебя это непосредственно касается… Стоят на углу войсковой части, на Балашовской. Ждут.

– Конечно пойду, – ответил Добрынин. Выглянул в окошко – тягач двигался уже по городу, по центру, проходил мимо кинотеатра, где они с Сашкой когда-то прятались от птички Рокх. – Минут через десять буду. Подходим со стороны центра.

– Давай. Сверните на Пушкина. Тебя бойцы из Второй оперативного блокирования встретят. Как раз в них упрешься.

Вторая бригада оперативного блокирования занимала позиции по улице Первомайской, что протянулась параллельно Балашовской несколькими кварталами ниже. Они держали участок от Красной и до железной дороги, усилив таким образом заслоны, участвовавшие в точечных боестолкновениях еще накануне вечером. Сосед справа – Первая и Вторая оперативно-тактические группы, которые в свою очередь занимали позиции по улице Красной вверх, до кладбища, где имели соседом Первую группу оперативного блокирования. Таким образом получалось что-то вроде коробочки, внутри которой был заперт вокзал и Убежище. Окружение, эшелонированная оборона с трех сторон, где в первом эшелоне стояли легкие и подвижные заслоны из разведки и вольных стрелков, а во втором – тяжелая пехота и техника. С четвертой стороны не было никого – только безумец мог попытаться прорваться через развалины завода, где за эти двадцать лет без вести пропал не один и не два человека – но в районе разрушенного моста стоял в полной боевой готовности бронепоезд. Теперь Пауку действительно было некуда деваться.

Переговоры – так переговоры. Почему бы не поговорить? Торопиться некуда, да уже и незачем. Братство, в один момент превратившись из мощнейшей группировки в огрызок, пыталось теперь любыми средствами вывернуться из западни. Собственно, тут даже говорить было не о чем – но Добрынин хотел, чтобы Верховный осознал наконец, кто стал виной тому, что Братство разом потеряло все. До сих пор он мог только догадываться, но не знать. Теперь же он будет знать наверняка.

На переговоры он решил идти один. Это именно его дело, его счеты. Именно он сейчас был полноправным представителем Убежища. Тем, кто выдержал все испытания и вернулся, чтоб отомстить. А значит ему и разговоры вести.

«Урал», на крыше которого лениво полоскался белый флаг, стоял у забора войсковой части. Двигатель заглушен, окошки в кунге горят – но пусты. Рядом с «Уралом» – одинокая фигура. В демроне, в броне, без оружия. Разведка уже успела прошерстить местность, дворы и домики, что смотрели на этот перекресток. Чисто, пусто. Братство вернулось на прежние позиции в полном составе – и затаилось, выжидая. Наверняка перекресток под прицелом с какой-то из девятиэтажек, может быть даже и в несколько крупнокалиберных стволов – но комбинезон оставлял немалый шанс вовремя выйти из-под удара, укрыться в любом из ближайших домишек – и дальше уйти огородами к заслонам оперативно-тактических групп.

Добрынин подошел со стороны улицы Красной. Высунулся на полкорпуса из-за углового дома, поднял руку, с зажатым в ней куском белой ткани. Фигура ответила – так же подняла руку, двинулась медленным шагом вперед.

Встретились они на самой середине перекрестка. Здороваться не стали – вряд ли кто-то из них сейчас желал здоровья своему врагу. Данил внимательно пригляделся, пытаясь по глазам, глядящим на него из треугольных иллюминаторов ПМК, понять, кто перед ним… На броне одна большая звезда, как у Хасана, значит – майор. Не мальчик, понятно, взрослый мужик… но полномочный ли представитель?

– С кем говорю?

– Майор Ким, личная охрана Верховного Главнокомандующего, – отчеканил тот. – Вы?..

– Данил Добрынин. Командир…

– Я знаю кто вы, – перебил его собеседник. – Беглый сталкер…

Данил сам не ожидал такой своей реакции – его разом вдруг бросило в жар, словно по венам кипяток пустили; откуда-то из самой глубины души рванулась такое бешенство, что он вздрогнул всем телом, буквально физическим усилием заставив себя сдержаться…

– Не от тебя бегал, – процедил он сквозь зубы. – Домой возвращался.

Майор поднял руку в пренебрежительно-аристократическом жесте, дескать – меня это не касается, – и сразу же решил ухватить быка за рога.

– Все это не так важно на данный момент. У меня задание – передать вам требования Верховного Главнокомандующего Берегового Братства. Мы готовы оставить город и Убежище. Требуем обеспечить свободный проход из города для группировки, не препятствовать выдвижению техники и личного состава. Взамен обязуемся оставить Убежище и отстроенный позиционный район в целости и сохранности. Его вам не взять – а значит не взять и Убежище. Вам должно быть известно, что пехота, закопавшаяся в землю, обладает большим превосходством перед наступающим противником. Район вокзала превращен нами в сплошной укреп. На складах сосредоточены запасы провианта и воды на несколько месяцев. Боеприпас в достатке. Есть бронетехника и топливо. Мы можем просто сидеть и дожидаться помощи. И она придет, можете не сомневаться. И тогда вас просто раздавят. Время на размышления вам – один час. Если по истече…

– Сеанс связи-то у вас прошел?.. – как-то вдруг разом успокоившись, ласково спросил Добрынин. Этот майор… он уже труп. Хотя может еще и не знает этого. Так зачем на труп злиться?.. – Как там база ваша? Что говорят? Или… молчат?..

Майор запнулся на секунду, пытаясь сообразить, к чему клонит собеседник.

– Молчат, – сочувственно покивал Добрынин.

– Перебои со связью. В следующий сеанс…