От тягостных раздумий Степу неожиданно отвлек чей-то возглас:

– Здравствуйте, братцы! Что ж вы мимо шествуете, старых друзей не замечаете? Али загордились своими заслугами ратными?

Степа повернул голову, и увидел Фрола. Особник уже успел сменить атласный камзол на обычное обмундирование поморского дружинника, а шляпу с плюмажем – на скромный черный берет. Степа шагнул ему навстречу, заключил в объятия. После взаимных приветствий Фрол, к удивлению Степы, обратился по имени и к его спутнику:

– Здравствуй, Ванятка! Рад видеть тебя живым и невредимым в строю ратном!

Ответ Ванятки привел бывшего стражника в еще большее изумление:

– Здравствуй… Сэр Джон! – с некоторой заминкой радостно выпалил молодой пограничник.

– Какой такой сыр? – растерянно пробормотал Степан.

– Да это у нас с Ваняткой была в свое время такая веселая игра… в сыр! – рассмеялся Фрол. – Я тебе как-нибудь потом расскажу.

При этих словах особник посмотрел на стражника честным бесхитростным взглядом и тут же перевел разговор на другую тему:

– Как ваша служба ратная? Начальство не слишком ли строгое? Степа не выдержал, и выложил особнику свое разочарование воеводою. К немалому удивлению бывшего стражника Фрол отнесся к его словам весьма легкомысленно:

– На то оно и начальство, чтобы громкие речи произносить, – небрежно махнул рукой особник. – Ежели всему верить, что на площадях да собраниях провозглашается, тогда уж точно дураком помрешь, причем вскорости. Давайте-ка лучше расскажите, как вы жили-поживали после осады московской.

– Погоди, Фрол, – не сдавался Степа. – Ты ж ведь сам под чужой личиной проникал в стан вражеский, как раз когда хан Девлет-Гирей Москву осаждал. Ты ж ведь должен понимать, что о таких делах вслух говорить не следует!

– Да будет тебе, Степа! – Дружинник положил руку ему на плечо. – Это нам с тобой много вслух рассуждать не пристало. А князья да бояре пущай себе краснобайствуют. Верно я говорю, Ванятка?

Молодой пограничник задумчиво кивнул, словно отвечая не на реплику Фрола, а на какие-то свои мысли и воспоминания. Их беседу прервала трель сигнального рожка, призывающего всех ратников, находившихся на княжеском дворе в личном распоряжении воеводы, вернуться в расположение своих отрядов для общего построения. На построении стремянный князя Шуйского поставил этим отборным воинам задачу: на закате взять под охрану все городские ворота и решетки, усилив стрелецкие караулы.

Однако, как и опасался Степа, эти меры запоздали. За час до захода солнца легкий челнок, в котором сидел стрелецкий десятник, поднялся вверх по течению Псковы и прошел под еще не опущенной решеткой. Караул беспрепятственно пропустил знакомого воинского начальника, сказавшего, что едет еще раз перед осадой осмотреть снаружи укрепления, находящиеся в его ведении. Однако, проплыв немного вверх по реке, десятник причалил не к крепостным стенам, которые он якобы должен был осмотреть, а к противоположному берегу. Ступив на берег, десятник бросил челнок и проворно скрылся в ближайшем кустарнике.

В этот день под разными предлогами из Пскова улизнули еще два воинских начальника средней руки, писарь и подьячий.

После захода солнца воевода в сопровождении бояр и дьяков объехал псковские ворота и решетки и лично проверил караулы. Ему доложили о стрелецком десятнике, и других предателях, утекших из города до закрытия ворот под благовидными предлогами. Воевода хмурился, журил караулы, но, вопреки ожиданиям свиты, никого не велел наказать. Уже в полночь князь Шуйский с сопровождающими его военачальниками вернулся в свои палаты и открыл очередной военный совет.

На огромном дубовом столе была расстелена карта Пскова и ближайших окрестностей. На стенах вдоль стола горели десятки восковых свечей, ярко освещая карту и расположившихся вокруг нее военачальников. Сотник поморской дружины, несмотря на свой малый чин, на сей раз находился не в темном углу, а на свету, среди высших должностных лиц. Впрочем, скамья, стоявшая в тени в самом конце совещательной палаты, на которой еще вчера Разик скромно ожидал, пока ему дадут слово, не пустовала. На ней тихонько сидел еще один поморский дружинник в черном берете, державший на коленях некий объемистый предмет.

– Главный вопрос, как вы все понимаете, состоит в следующем, – воевода сделал паузу, обвел взглядом собравшихся. – В каком месте противник сосредоточит основные силы для осады, и на каком именно участке он будет штурмовать город? И второй вопрос: как нам сей участок дополнительно укрепить, чтобы дать достойный отпор градоемцам?

Все присутствующие вновь обратили свои взоры на развернутый перед ними план псковских укреплений, знакомый каждому до мелочей. Городские стены образовывали почти правильную трапецию, направленную вершиной на север. Западная стена была самой длинной, то есть по канонам военной науки весьма удобной для штурма. Но она высилась вдоль берега реки Великой, и перед ней невозможно было копать траншеи и апроши, расставлять орудия и разворачивать войска для атаки. К тому же к этой стене непосредственно примыкали дополнительные сильные укрепления псковского кремля – Крома. Восточная и особенно северная стена были самыми короткими, но на них находилась половина из двадцати семи внешних крепостных башен. То есть эта часть города обладала наиболее мощными укреплениями и вряд ли противник отважится на штурм именно здесь. А вот длинная южная стена, тянувшаяся между реками Великой и Псковой, имела всего пять башен, не считая угловых. Перед ней простиралось широкое поле, удобное как для осадных работ, так и для размещения воинского стана. Вероятнее всего, неприятель напустится на город именно с южной стороны.

Эти соображения, так или иначе пришедшие на ум всем участникам военного совета, первым высказал вслух, конечно же, ни кто иной, как записной оратор, князь Василий Скопин. Однако к неудовольствию князя, после его слов все присутствующие обратили свои взоры не на него, а почему-то на сотника поморской дружины, ожидая, что тот скажет в ответ. Князь Шуйский немедленно предоставил слово сотнику.

– Я полностью согласен с князем Василием, – уважительно склонив голову в сторону упомянутого военачальника, произнес Разик. – Вероятно, именно так и будет действовать неприятель. Подобная тактика штурма укрепленных городов предписывается в книге немецкого инженера Спекле «Архитектура крепостей», считающейся последним словом европейской военной науки. Король Стефан и его воевода, гетман Замойский – люди грамотные, и сию редчайшую книгу, несомненно, прочли самым внимательнейшим образом.

– Эх, нам бы эту книгу! – воскликнул дьяк Терентий Лихачев. – Многие действия королевской рати можно было бы наперед предугадать!

– Разреши, воевода? – обратился Разик к князю Шуйскому, и, получив согласие, окликнул сидевшего в углу на лавке дружинника: – Боец, ко мне!

Дружинник встал, машинально поправил черный берет, подошел к своему командиру и протянул ему предмет, который до этого бережно держал на коленях. Взяв из рук Фрола тяжелый фолиант, Разик положил его на стол: