— Я не дам тебе этих денег, Гортензия.

— А?

— Не потому, что я в тебя не верю, наоборот… Но я окажу тебе тем самым медвежью услугу. Скажи я «да», все стало бы слишком легко. Нужно быть очень хорошим человеком, чтобы суметь противостоять легкости.

Обессиленная, поверженная в прах Гортензия слушала молча. Сил не было возразить. Бла-бла-бла, его очередь вести сладкие речи, читать морали. «Так мне и надо! Я чувствовала, что это плохая идея, потому что она пришла в голову не мне. Нужно верить только себе, а других не слушать. Он не только мне отказывает, он еще и отчитывает меня!»

— Избавь меня от нотаций! — проворчала она, глядя в сторону.

— Далее, — продолжал Филипп, не обращая внимания на нелюбезный тон племянницы, — я искренне считаю, что маленькие подарки укрепляют дружбу, а большие ее разрушают… Если я дам тебе эти деньги, ты будешь считать себя обязанной вести со мной беседы, справляться об Александре, который тебе до лампочки, даже, не приведи бог, встречаться с ним, и начнется нагромождение лжи. А так ты мне ничего не должна, ты не обязана притворяться и можешь оставаться тем, кто ты есть: маленькой замечательной стервочкой, которую я очень люблю!

Гортензия сидела, выпрямившись, пытаясь сохранить остатки достоинства и присутствия духа.

— Я понимаю, я все понимаю… Ты совершенно прав. Но мне так нужны эти деньги. И я не знаю, к кому обратиться. Не знакома ни с одним миллиардером, представь! А ты… у тебя же денег куры не клюют! Почему все так легко, когда ты стар, и так трудно, когда ты молод… Надо бы наоборот! Нужно давать дорогу молодым…

— А ты не можешь попросить ссуду в колледже? Или в банке? У тебя не к чему придраться…

— Времени нет. Я уже все в голове перебрала, но так ничего и не придумала. У задачки нет решения.

— У задачки всегда есть решение.

— Легко тебе говорить, — буркнула Гортензия, считая, что лекция затянулась.

Она посмотрела на цыпленка и вспомнила про лоха с кошельком, которого упускает. Он наверняка думает об Ирис. Она-то уж точно сильнее всего любила в нем его кредитку. Это не особо почетно для мужчины.

— Ты думаешь об Ирис, когда говоришь мне здесь всю эту чушь?

— Это не чушь.

— Но я совсем не такая, как она! Я пашу как лошадь! И ни у кого ничего не прошу. Только у мамы, и то строго по минимуму.

— Ирис тоже сперва пахала как лошадь. В Колумбийском университете она была одной из самых блестящих студенток в группе, а потом… все стало слишком легко. Она поверила, что достаточно только улыбаться и хлопать ресницами, и все само придет. Перестала работать, растеряла идеи… начала манипулировать людьми и хитрить. Под конец она уже обманывала весь мир, даже саму себя! В двадцать лет была как ты, а потом…

«Как быстро все меняется, — подумала Гортензия. — Когда я вошла сюда, меня ждал элегантный, довольный жизнью человек. А сейчас у него несчастный вид. Стоило мне назвать имя Ирис, как вся его самоуверенность испарилась, и вот он уже на ощупь пробирается в прошлое».

— Это я во всем виноват. Я помогал ей устраиваться в жизни, поддерживал ее иллюзии. Я так высоко ее вознес! Прощал ей вранье. Я думал, что люблю ее… А сам только ее портил. Как портят балованного ребенка. Она могла бы стать выдающейся личностью.

Он прошептал задумчиво в пространство:

— Легкомысленная, до чего легкомысленная…

Гортензия возмущенно возразила:

— Это все прошлое. Оно меня не интересует. Меня интересует только сегодняшний день. Здесь и сейчас. Только то, что я делаю в настоящий момент. К кому обратиться, как из этого выпутаться… Да мне плевать! Это все меня не касается. Каждый кузнец своего счастья. Ирис свое упустила — тем хуже для нее, но лично я сейчас должна достать три тысячи фунтов, или мне придется сделать себе харакири!

Филипп слушал ее и думал: «А ведь она права. Она не должна расплачиваться за легкомысленность тетки. Она другая, но мне не хочется быть невольным кузнецом ее несчастья».

Официант спросил, нести ли им десерт. Гортензия не расслышала его слов. Она даже не прикоснулась к цыпленку. Филипп догадался, что она в отчаянии, вырвался из потока воспоминаний и вернулся в настоящее:

— Знаешь, что тебе нужно сделать… — Она недоверчиво уставилась на него. — Составь заявку. Четкую, по пунктам: первое, второе, третье. Упомянешь колледж Святого Мартина, расскажешь об этом проекте, как ты победила из тысячи кандидаток, как у тебя появилась идея, какая это была идея, как ты рассчитываешь работать, каков твой бюджет, и я сведу тебя с финансистом, который одолжит или даст тебе эти деньги, смотря насколько выигрышно ты сумеешь себя представить… Твоя судьба в твоих руках, а не в моих, это же гораздо интереснее, разве нет?

Гортензия кивнула. Бледная улыбка заиграла на ее губах. Через секунду она уже ухмылялась, словно мигом расслабились все мышцы. Она потянулась. Он бросил ей вызов и тем самым возродил к жизни. Она схватила нож и вилку, чтобы вгрызться в цыпленка, и заметила, что официант уже унес приборы. С удивленным видом пожала плечами, начала лихорадочно грызть хлебные палочки. Ей хотелось есть, и теперь она была уверена, что получит недостающие три тысячи фунтов.

— Мне жаль, что я так сказала об Ирис, я, наверное, была резка…

— Давай оставим сладкие речи, нам с тобой ведь они не нужны.

— О’кей… Никаких сладких речей!

— Нужно одно: чтобы ты нашла аргументы, которые смогли бы убедить мецената, польстить ему, дать понять, что благодаря тебе он попадет в мир искусства. Люди, у которых много денег, любят думать, что у них к тому же полно талантов и художественного вкуса. Представь свои витрины скорее как выставку, чем как просто явление в мире моды…

— Знаю-знаю! — перебила Гортензия. — Я уже развила неоспоримую аргументацию для интеллигентного лоха и собиралась опробовать ее на тебе. Теперь остается только перенаправить удар.

Он улыбнулся, его позабавила ее терминология.

— Понимаешь, Филипп, я-то не легкомысленная, я просто легкая… Легкая снаружи и яростная внутри! Меня ничто не остановит.

— Рад это слышать.

Она приехала в «Либерти» к Николасу. В суматохе офиса он показался ей куда красивее, значительнее, привлекательнее, чем недавно в кафе. Даже почти загадочным. Она остановилась в удивлении, взглянула на него с симпатией. Он не обратил на это внимания, настолько был погружен в свои заботы: ему удалось найти фотографа, который согласился поработать бесплатно.

— Он настолько плох?

— Нет, просто хочет сделать книгу про моду… Он китаец, ему сложно с визой, он не может запросто поехать в Милан и Париж, а без этого ему никак… Так что его воодушевила идея поработать для француженки, тем более студентки колледжа искусств и дизайна имени Святого Мартина, поэтому будь с ним помягче.