- Ну что же, - сказал он после долгого молчания, - мне пора, Тилли.

Он пошел к двери, взялся за ручку и посмотрел на нее. В его глазах стояли слезы. Тилли сжала кулаки так, что ногти вонзились ей в ладонь. Ее рот был плотно сжат. Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

Руфус открыл дверь, немного помешкав, осторожно закрыл ее, и Тилли услышала, как он быстро сбегает по лестнице, как хлопнула входная дверь, загудел мотор его машины, и она рванула с места. И тут она вспомнила, что так и не спросила его, что он хотел ей рассказать, о чем хотел с ней поговорить, что его так беспокоило.

Тео. Половина шестого утра

Тео часто говорил, что полет для него - второе после секса величайшее наслаждение, и при этом добавлял: «Когда, конечно, за штурвалом сидишь ты сам, а не летишь в каком-то паршивом корыте, где тебе подают отвратительное шампанское». Он с восторгом описывал свои ощущения в полете: полная мобилизация внимания, взлет, сладость парения в воздухе, абсолютная раскрепощенность, полная гармония с окружающей средой, а потом - чувство глубокой удовлетворенности и покоя. Все знали, что, если Тео берет с собой в полет женщину, значит, у него по отношению к ней серьезные намерения, и делали из этого выводы.

В это утро он летел в Париж, и, хотя рядом с ним сидел Джеймс, все его мысли были о Гарриет. Ему казалось, что это она разделяет с ним радость полета. Он видел перед собой ее милое, слегка исхудавшее лицо, каким оно было при их последней встрече, ее глаза, полные желания и ненависти, слышал ее слегка хриплый от злости голос, ощущал ее тело, которое против ее воли тянулось к нему.

Джеймс позвонил Тео сразу после ее ухода, когда он сидел в полной прострации, не зная, что делать, как быть и как жить дальше, и сказал, что ему нужно срочно поговорить с ним.

- Не сегодня, Джеймс, - сказал он, - пожалуйста, не сегодня. Я совсем без сил.

Но Джеймс настаивал, сказал, что сойдет с ума, если не выскажется, и он неохотно согласился.

Лицо Джеймса, землистого цвета, с ввалившимися глазами, было искажено болью. Он прямо с порога рассказал Тео о Сюзи и Руфусе.

- Что мне теперь делать, Тео? Что мне теперь делать? - повторял он снова и снова, и Тео, потрясенный, пытался его успокоить.

- Пусть они сами решают свои проблемы, - говорил он. - Не вздумай лезть с объяснениями и уж, конечно, никаких отцовских нравоучений.

- Скажи мне, Тео, кто я после этого? - спросил Джеймс, и Тео полушутя-полусерьезно ответил, что он самый настоящий эгоцентрист с необычайными способностями сеять вокруг себя несчастье и горе.

- Как ты думаешь, он кому-нибудь об этом расскажет? Своему отцу? Моей семье? - спросил Джеймс после второй или третьей чашки кофе.

- Возможно, нет, - холодно ответил Тео, зная, почему он задает такой вопрос, и, хотя все в нем кипело от презрения, сорок лет их тесной дружбы не позволяли ему бросить Джеймсу в лицо все то, что он о нем думает. - Он не ребенок, а очень разумный молодой человек. Одно с уверенностью могу сказать: он все расскажет Тилли Миллз.

- Господи! - воскликнул Джеймс и с мольбой посмотрел на Тео. - Ты ведь поможешь мне, правда? Ты ведь не дашь мне пропасть?

И Тео ответил, что, конечно, поможет ему, и разговор сразу же перешел на Крессиду, на то, что она сделала и почему, и Тео еще битый час выслушивал предположения Джеймса, его оправдания, пока тот внезапно не попросил взять его с собой в Париж на поиски Крессиды.

- Мне бы хотелось, чтобы в Париж полетела Гарриет, но раз она не хочет, можешь лететь ты, - ответил Тео.

Джеймс еще ничего не знал о фотографии, и он был шокирован, потрясен, не только тем, что увидел на фото Крессиду, но и тем, что Гарриет ничего ему не сказала.

- Мы сейчас с ней не в лучших отношениях, - сказал он, и Тео, стараясь голосом не выдать себя, сказал то же самое.

- Не может быть. Почему она так себя ведет? - спросил Джеймс, и Тео ответил:

- Я немного вмешался в ее дела.

Он мысленно поблагодарил Бога за то, что Джеймс не имеет ни малейшего представления, что у него нет и тени подозрения, что отеческая любовь Тео к Гарриет уже давно переросла в сильное и мучительное чувство. Если только Джеймс узнает, их многолетней дружбе придет конец. «Но все еще может произойти, - подумал он. - Кто знает, что ждет нас впереди?»

- И кроме того, она разозлилась, что я оплачивал учебу Крессиды в летной школе. Наверное, ты тоже злишься? - спросил Тео.

- Сейчас уже нет, - ответил Джеймс. - После того, что я узнал о Крессиде, я уже никого не виню. Я хочу полететь с тобой в Париж, чтобы разыскать ее там.

Тео заехал за Джеймсом в половине пятого утра, когда еще только занимался рассвет, и они поехали на маленькое взлетное поле недалеко от Кидлингтона, где уже стоял подготовленный к полету самолет Тео, и он сам, взбираясь по трапу, уже чувствовал, как его напряжение спадает, сменяясь предвкушением радости полета.

- Все начиналось с Парижа, - сказал Тео, взмывая вверх. - Ты помнишь? Наши первые каникулы, когда мы жили на квартире отца, где ты встретил Жанин. Ты помнишь, как мы объедались устрицами?

- И ты бросил меня с головой, склоненной над унитазом.

- В конце концов, ты оказался в руках Жанин, а это было хорошей заменой. Ты всегда был везунчиком, Джеймс.

- Похоже, удача изменила мне. Раз и навсегда.

- Ты сегодня спал? - спросил Тео.

- Очень мало.

- Сочувствую. Налей мне кофе и достань из сумки сандвичи. Мира хорошо меня снарядила в дорогу.

- У тебя заботливая секретарша. Какой тебе дать сандвич?

- Любой.

- Ты много ешь, - сказал Джеймс, посмотрев на него. - Сколько ты сейчас весишь?

- Не твое собачье дело!

- Нет, мое. Я не хочу потерять тебя.

- Я только недавно был у врача, - весело ответил Тео. - Они мне все проверили - сердце, легкие, печень. Доктор сказал, что я абсолютно здоров и в прекрасной форме. У меня нет ни капли жира, одни только мускулы. Можешь ущипнуть меня.

- Нет уж, спасибо. Мне еще не надоело жить. Я не хочу, чтобы самолет перевернулся. Здесь у тебя есть апельсиновый сок, - продолжал Джеймс, роясь в сумке Тео. - Хочешь? Ба, да тут еще шампанское. Это Саша позаботилась?

- Нет, - бросил Тео.

- А где она?

- Не имею представления и это меня не заботит, - ответил Тео, чувствуя, что это ему действительно безразлично. Он даже знал причину такого безразличия: вчерашняя ссора с любимой женщиной, которая теперь занимала все его мысли, отодвинула Сашу на задний план. - Она оставила меня, - добавил он, предвосхищая вопрос Джеймса. - Вчера. Забрала кучу вещей, включая компанию, которую я хотел купить, и исчезла. Прежде чем ты что-нибудь скажешь, говорю тебе, что я вполне этого заслуживаю. Я обращался с ней просто несносно.