Лейла высвободила руку и ушла, не оглянувшись.

В последующие четыре дня он не ходил на работу. Измученный переживаниями, засыпал лишь под утро. Во сне ему вновь и вновь слышался стук двери, будто навсегда захлопывающейся за Лейлой, и он судорожно вздрагивал и просыпался. На четвертый день ноги сами привели его к ней. Он выглядел плохо – бледный, небритый, к тому же пьяный. Он не пил с того самого вечера, но едва его одолела мысль отправиться к Лейле, взял бутылку водки, выпил несколько рюмок подряд и вышел, окрыленный надеждой. Он говорил себе, что им нужно продолжить разговор и найти решение, но как – знал один лишь Бог. Рашид был больше не в силах выносить страдания.

Увидев его, Лейла осталась стоять в дверях, преграждая ему путь.

– Что с тобой? Ты не хочешь, чтобы я вошел?

– Зачем тебе входить?

– Чтобы поговорить.

– Каждый из нас уже сказал, что хотел. Вряд ли что-то изменилось.

– Откуда ты знаешь?

– Если тебе есть что сказать, то я предпочитаю, чтобы ты сделал это трезвым.

– Ты только позволь мне войти, – тон его был совсем не таким, как раньше, а дружелюбным и грустным.

– Нет, Рашид, извини. Мне надо спать. Я рано ухожу на работу.

– Ты боишься?

Она усмехнулась и переспросила:

– Боюсь? Если ты так думаешь, то зачем тогда явился? Нет, не боюсь. Но можно сказать, что отказываюсь тебе слушать.

– Но почему?

– Рашид! Ты действительно хочешь убедить меня, будто тебе есть что сказать? Прошу тебя, оставь эти приемы, они больше ни к чему не приведут. Умный не позволит ужалить себя дважды. Уходи! Ты пришел не ради того, чтобы поговорить.

Она извинилась и закрыла дверь. Рашид снова потерпел неудачу. Сердце его плакало и заклинало: «Пожалуйста, открой! Давай и в эту ночь забудем обо всем, давай отложим все, что нас разделяет. Мы поговорим об этом потом. Обещаю, мы найдем решение. Но сейчас позволь мне войти, позволь любить тебя. И ты тоже люби меня, – нет, хорошо, только пожалей! Как пожалела раньше. Я согласен. Только открой дверь, протяни мне руку и вытащи меня из мрака. Я тону, задыхаюсь…»

Лейла не открыла. Рашид оставался стоять у двери, заклиная ее и плача без слез.

Она увидела его лишь через неделю. Выглядел он лучше: чисто выбритый и трезвый. Она впустила его. После выпитой чашки кофе объявил:

– Я поеду на родину.

– Насовсем?

– Нет. Из-за Фареса. Я оставлю его там, у мамы. Здесь ему стало совсем плохо, тем более что я не в состоянии уделять ему должное внимание. Мама очень любит его и будет ухаживать за внуком.

– Ты правильно решил.

Они помолчали немного. Рашид продолжил:

– Я подумал, что этот месяц пойдет нам на пользу, и каждый из нас обдумает ситуацию спокойно.

– Мне жаль об этом говорить, но мне нечего обдумывать.

– Что ты имеешь в виду?

– Для меня все решено: у нас ничего не получится. Я уверена в этом. Нам лучше вновь остаться друзьями, если возможно, хотя теперь я сомневаюсь в этом.

Рашид молчал. Она говорила уверенным тоном. Слово было за ним. Это означало, что он должен пойти на уступки. Он предпочел промолчать и отложил решение на потом.

Но за месяц отсутствия Рашид так и не пришел к определенному заключению Он вернулся в Питер в том же состоянии: сердце замирало от любовной тоски, а разум требовал невозможного. Он полагал или надеялся, что встреча с Лейлой после горькой разлуки наставит его на правильный путь. Но после возвращения все его надежды неожиданно рухнули. Он был готов к любому повороту событий, любым сюрпризам, кроме одного – появления Андрея.

Когда они расстались десять лет назад, Андрей был худощавым парнем, с длинными прямыми светлыми волосами, постоянно спадавшими ему на лоб. Когда Лейла встретила его в ту весеннюю пятницу, он выглядел совсем по-другому: лицо и фигура округлились, волосы были аккуратно пострижены и уложены, одет в дорогое кожаное пальто.

Пожимая руку Лейлы, Андрей радостно воскликнул:

– Какая приятная неожиданность! Меньше всего на свете я ожидал увидеть тебя снова в Петербурге.

– Я тоже, – ответила Лейла, разглядывая его.

Они молчали, глядя друг на друга и не зная, что сказать. Потом Андрей заговорил:

– Слушай! Вместо того чтобы стоять на улице, давай пойдем куда-нибудь. Я приглашаю тебя на обед.

– Я бы не возражала, но, к сожалению, иду на работу. Может быть, в другой раз.

– Ты всегда говоришь «нет» и никогда не соглашаешься. Ну, ладно. Значит, ты работаешь? Скажи, где, и я довезу тебя на машине. Только не вздумай возражать.

– Хорошо. Поскольку я опаздываю на работу, то согласна.

Он с любопытством взглянул на нее. Андрей не ожидал, что Лейла согласится с такой легкостью. И у него появилась надежда. Почти забытая, дремавшая в его душе многие годы надежда возродилась снова, как только он встретил давнюю любовь.

Машина у него оказалась роскошная и дорогая.

– Можно сказать, ты стал богатым? – спросила она, садясь.

– Да, можно сказать, что так.

– И это в результате занятий медициной?

– Конечно, нет. Сейчас в России медициной не прокормишься. Я занимаюсь бизнесом, как и все.

Он взглянул на нее и увидел, что она жмурит глаза от солнечных лучей, падающих ей прямо в лицо. Андрей протянул руку и опустил солнцезащитную шторку. Лейла сказала:

– Солнце не раздражает меня. Наоборот, я сегодня очень рада ему.

– Ты права. Сегодня чудесный день. Я тоже, увидев сегодня солнце, преисполнился непонятным оптимизмом.

– А я была удивлена. Как будто весна наступила только сегодня.

– Она и в самом деле наступила сегодня. Наступила в два часа тридцать пять минут – в том момент, когда я тебя увидел.

И, бросив на нее быстрый взгляд, заметил, как порозовели ее щеки. Точно так, как розовели раньше, когда она испытывала смущение. Боже, как Андрей соскучился по Лейле и по этой ее стыдливости!

– Ты замечательно говоришь по-русски, – сказал он.

– Но я приехала сюда не вчера. Десять лет – немалый срок. Я за это время научилась и русскому языку, и кое-чему еще.

Он с любопытством спросил:

– А чему ты еще научилась?

Лейла засмеялась:

– Кататься на лыжах.

Он улыбнулся и спросил вновь:

– И забыла пустыню?

Она молчала довольно долго, глядя в окно. Потом ответила:

– Пустыню нельзя забыть.