голосом ее муж. – Во времена нашей с тобой молодости был такой композитор Экимян. Помнишь?

И он запел:

– Снегопад, снегопад,

Не мети мне на косы…

– Помню-помню, – отозвалась Татьяна Васильевна, – из каждого утюга звучала. Ее пела Нани Брегвадзе, кажется.

– Именно! Так вот он, между прочим, тоже был милиционером, даже целым генералом. Игорек рассказывал, что он возглавлял уголовный розыск в Московской области.

Петр немного смутился. Он действительно говорил Каменской, что не может перестать думать о судьбе Юрия Губанова и хочет положить его жизнь в основу биографии одного из героев той книги, которую он мечтает написать. Мысль о создании милицейской саги, действие которой протянется от начала прошлого века до наших дней, не только не покинула его, а проросла и укрепилась.

Игорь уже поставил цветы в вазы с водой и о чем-то тихонько разговаривал с Анастасией Павловной. Петр с горящими глазами слушал, как старшие Дорошины в деталях пытаются вспомнить то, о чем он слышал только из вторых рук, да и то кратко. Юрий поделился с отцом, Николай Андреевич рассказал журналисту… Испорченный телефон. А тут – живые свидетели эпизода сорокалетней давности! Настоящая находка!

– Игорек, а ты что скажешь? – обратилась к сыну Татьяна Васильевна. – Ты ведь тоже помнишь того молодого человека.

– Ой, мамуль, я был весь в своей сонатине, ваш разговор не слушал, – рассмеялся он. – Помню только общее впечатление: высокий, симпатичный, плечи широкие. Еще помню, что ты меня посылала в библиотеку за твоим любимым клавиром. А потом пришел папа и вы устроили показательное выступление. Да, и еще помню, что папа был в костюме Фигаро. Этим мои воспоминания и ограничиваются.

– А вы тоже музыкант? – с любопытством спросила Карина.

– Частично. Вообще-то я сначала был милиционером, потом стал полицейским.

– В уголовном розыске?

– Да нет, я попроще, работал всего лишь участковым, – улыбнулся Игорь.

Ничего себе! У таких родителей сын – участковый. Ну и семейка! Петр начинал понимать, почему Каменская привезла его сюда и познакомила с этими людьми. Дело не только в Юрии Губанове, но и в Игоре Дорошине, который служил в милиции в те самые девяностые, которые переломили и полностью изменили лицо правоохранительной системы. Он может рассказать очень много интересного и полезного для будущей книги.

– Что-то Ниночки долго нет, – с озабоченным видом произнесла Татьяна Васильевна.

– Сейчас придет, не волнуйся. Фунтик после операции, с ним приходится повозиться, – отозвался Игорь.

Поймав недоуменный взгляд Петра, он пояснил:

– Моя жена – ветеринар, хирург. Мы с ней оба обожаем животных, держим приют для брошенных кошек и собак, а она их еще и лечит. Специально построили два домика на участке, в одном кошки и медчасть, в другом собаки.

Карина тут же загорелась.

– Ой, как здорово! А можно посмотреть?

– Конечно. Нина освободится и отведет вас, все покажет.

Минут через десять пришла жена Игоря, худенькая женщина с милым лицом и большими усталыми глазами.

– Ну как? – с тревогой спросил Владимир Николаевич.

– Откапала его, стало получше. Надеюсь, обойдется.

Она посмотрела на расстроенное лицо свекра и добавила:

– Должно обойтись. Фунтик у нас боец, просто так не сдается.

Услышав, что Карина хочет посмотреть зверей, Нина кивнула:

– Сейчас отсижусь немножко, выпью чаю с куском чего-нибудь – и пойдем. Фунтика трудно прокапывать, он не желает мириться с тем, что болен, и все время порывается вскочить и куда-то бежать. Пришлось все три часа стоять над ним и придерживать, а это шестьдесят килограммов налитых мышц и здорового энтузиазма.

Дорошин-старший покачал головой:

– Ума не приложу, кем надо быть, чтобы бросить в лесу такого пса! Да, он беспородный, в нем намешано бог знает что, но ведь умница какая!

– Можно подумать, если не умница, так можно бросать, – с негодованием откликнулась его жена. – Бросать животных вообще нельзя. Никаких.

– Фунтик – папин любимчик, – пояснил Игорь.

Татьяна Васильевна заявила, что сейчас будет накрывать на стол, Карина вызвалась помогать, началась суета, но зато потом все было замечательно.

К концу визита Петр подумал, что, пожалуй, поторопился с планами отъезда домой. Ему совершенно необходимо еще несколько раз встретиться с Игорем, подробно расспросить его о работе участкового в те годы, когда он служил, прикинуть, как использовать эту информацию для сюжета. Одним словом, дел впереди – уйма.

Он обязательно напишет свою милицейскую сагу. И пусть она не принесет ему ни славы, ни денег. Пусть его будут критиковать и поливать помоями. Он, Петр Кравченко, сделает то, чего просит душа, и гори все ясным пламенем.