Я поняла, что меня трясет. Осознание происходящего наконец полностью уложилось в голове, и паника начала сминать разум, как штормовые волны.

— Нимаэль, мы умираем… — тихо произнесла я, бросив взгляд в багряную чашу, на которую так долго не хотела смотреть.

Блестящая поверхность исходила рябью от каждой новой капли.

Левое запястье болело. Я не чувствовала пальцев, приобретших опасный синеватый оттенок. Пальцев, по которым вниз струились змейки крови.

Когда друид успел приковать нас? Когда разрезал вены? Я не видела и не помнила. Но, возможно, это было к лучшему.

— Держи себя в руках, — бросила мне друидка и нахмурилась, дернувшись в кандалах, будто проверяя их на прочность.

— Можете не стараться, — сказал мужчина, медленно подходя к нам. С одного стола, который выглядел, как полированный валун, он взял глубокий серебристый кубок, положив на его место свои мятые записки. — Все продумано. А ваша смерть будет максимально безболезненной.

— Вы с ума сошли? — проговорила я, едва шевеля языком. Голос отказывался повиноваться. Горло сжало сухим спазмом страха. — Зачем вам наша смерть?

— Затем, что вы обе — наследницы печатей Тиамант, — легко ответил друид, оказавшись прямо возле огромной алой чаши. Он осторожно зачерпнул оттуда нашей с Нимаэль крови, стараясь не запачкать пальцы.

А потом вдруг очутился настолько близко, что чувствовалось, как злая Тьма, сочащаяся из его глаз, облизывает мою кожу.

Я поморщилась, пытаясь отодвинуться от этого человека, но наручники держали крепко.

В следующее мгновение он запрокинул голову и заунывным голосом начал произносить слова какого-то заклятия. По ребрам скользнула ледяная волна ужаса. Не знаю, что помогло мне понять происходящее — недавний опыт или интуиция, но с каждым словом я все отчетливее ощущала в колдовстве ректора ХАМа ступени тринадцатого уровня. Невозвратное заклятие. Магию темных богов.

А потом Даллар вдруг резко открыл глаза и сделал несколько быстрых глотков из кубка. По тонким губам вниз стекла капля нашей крови.

Меня затошнило. Нимаэль отвернулась, стиснув зубы и бросив:

— Больной ублюдок…

Но уже через несколько секунд мы почувствовали на себе результаты его черной волшбы. Друид отбросил питье. Остатки багряной жидкости растеклись по полу отвратительным темным пятном.

Он подошел к нам и по очереди разорвал сначала ворот моей рубашки, а затем Нимаэль, почти обнажив нам обеим грудь.

И хоть в этот миг мне должно было быть вовсе не до стыда, но я все же покраснела. Мы с друидкой одновременно опустили головы и выдохнули: на коже загорелись печати. Теперь, когда оказались видны и мои символы, и символы Ним, стало ясно: это две части одного целого.

Ректор Живой академии подошел еще ближе, с придыханием касаясь пальцами черных и золотых полумесяцев на наших телах.

— Убери руки, — скривилась Нимаэль, а я еще сильнее вжалась в стену, чувствуя, как меня буквально захлестывает чужеродная Тьма.

Но Даллар, ни на что не обращая внимания, резко произнес:

— Shelliar![11]

И стены темной пещеры в тот же миг задрожали. Под горячими, почти лихорадочными руками друида мои символы загорелись черным пламенем. Стало горячо и больно, будто кто-то каленым железом повторяет каждый завиток таинственных знаков.

Нимаэль зашипела и дернулась так, словно пыталась укусить отвратительного друида за руку. Но ректор ХАМа практически сразу убрал пальцы, выдохнув:

— Ну, вот и все.

А затем распахнул собственный ворот, чтобы мы все увидели то, ради чего творилась эта опасная магия: безупречный черно-золотой круг на его груди. Круг, содержащий в себе буквы с наших тел.

— Единая печать Крови и Рока, — прошептал Даллар, любуясь знаками, которые становились на нем тем ярче, чем бледнее были на мне и Нимаэль.

— Теперь вы нас отпустите? — спросила я, удивляясь, насколько тихим оказался голос. Словно на разговоры оставалось все меньше и меньше сил.

И немудрено. Кровь продолжала вытекать из вен медленно, но это неотвратимо приближало конец.

Все холоднее с каждой секундой. В глазах плясали сиреневые звезды, а голова предательски кружилась.

— Увы, нет, — ответил Даллар. — Печать полностью обретет силу только с вашей смертью, девочки. Так что придется немного подождать.

С этими словами он безразлично отвернулся и ушел куда-то в сторону, скрываясь за углом небольшой пещеры.

Вот так мы и остались в густой, опьяняющей страхом тишине. Только глухое постукивание капель крови по чаше нарушало предсмертное безмолвие.

— Мы должны как-то выбраться отсюда, — проговорила Нимаэль, опять дернув кандалы и пытаясь освободить запястья. Впрочем, ее лицо тоже было уже слишком бледно, чтобы сопротивляться. Мы теряли силы с пугающей скоростью.

— Может быть, Дэйн сможет найти нас, — опустив голову, проговорила я.

— Дэйн? — Ее бровь удивленно изогнулась. — Дэйн Люциан, ректор ЦИАНИДа?

И в другое время мне наверняка стало бы стыдно. Но сейчас я уже практически чувствовала дыхание смерти. И все прочие мелочи отошли на второй план.

— Да, Дэйн, — кивнула в ответ, даже не глядя на друидку. — Я знаю, что он сможет…

— Только вот где мы находимся? — задумалась она, не став развивать тему моих отношений с главой академии. — Это явно Сумерки, но где именно? Допустим, Люциан и вправду догадается поискать нас здесь, как только поймет, что натворил чокнутый Даллар. Но ведь этот мир просто огромен…

От этих слов на душе стало тоскливо и холодно. Потому что Нимаэль, как ни крути, была права. Искать нас в логове проклятых богов — это как пытаться скормить драугру овощной салат.

— Если нас не найдет он, то не найдет никто, — ответила я, чувствуя невероятную усталость. И на этот раз друидка не стала спорить. Очевидно, она была согласна.

Я снова уронила взгляд в огромную алую чашу. Потом перевела его на собственные пальцы, с которых струились рубиновые полосы, уже почти не щекоча похолодевшую кожу. И еле слышно прошептала:

— Найди нас, Дэйн… Пожалуйста, найди…

В последний момент глянцевая поверхность слегка колыхнулась, будто в темной жиже сократилось крохотное сердце.

Нимаэль подняла на меня свои удивленные золотистые озера, но не успела задать вопрос, застывший на языке. Потому что чуть в стороне от нас на небольшом каменном возвышении вдруг материализовался блестящий от крови каменный трон.

В ту же секунду по пещере прокатился высокий звонкий смех. На пугающем пьедестале возникла фигура женщины, положившей ногу на ногу и подпирающей лицо тонкой ладонью.