— Ах игра! — вспомнил кардинал. — Так вот вы о чем, шевалье! Прошу вас, присаживайтесь!

Кардинал уселся возле маленького столика, на котором была установлена обыкновенная шахматная доска, и жестом предложил д'Артаньяну занять место напротив.

Когда разведчик последовал его приглашению, Ришелье посвятил его в правила игры:

— Как видите, самая обычная шахматная доска, д'Артаньян. По двенадцать шашек у вас и у меня. Белые, как правило, начинают и выигрывают! Вы какими играть будете?

— Черными, ваше высокопреосвященство! Только черными, ибо я даже не допускаю мысли о том, чтобы начать прежде вас и… — Псевдогасконец замешкался.

— И выиграть у первого министра Франции, сударь? — улыбнулся Ришелье.

Д'Артаньян склонил голову в знак того, что его замешательство понято верно.

— Полно вам, юноша! Полно! — рассмеялся кардинал, разворачивая тем не менее доску белыми шашками к себе. — Я люблю противника крепкого, умного и упертого!

— Надеюсь на благосклонность вашего высокопреосвященства! — ответил д'Артаньян в тот момент, когда Ришелье сделал первый ход, попутно объяснив ему, что ходят шашки подобно шахматному слону, наискосок клеток, а по длине перемещения скорее напоминают шахматную же пешку — не больше одной клетки, за исключением случаев «боя» вражеских шашек.

Впрочем, до этого самого «боя», думал д'Артаньян, робко делая первые ответные ходы, нам, судя по всему, еще шагать и шагать.

Строго говоря, игра не была особо сложной. Смысл ее, судя по всему, заключался в умении грамотно выстраивать цепочку ходов, просчитывая наперед тактическую обстановку на доске. Мат здесь было объявлять некому. Шах — тем более. Ну и слава богу! Обойдемся без мата, думал псевдогасконец, погружаясь в расчет возможных комбинаций перед очередным ходом. Вообще-то с его логическим мышлением и умением просчитывать каждый шаг можно было бы вполне серьезно побороться с его высокопреосвященством, если только…

Д'Артаньян незаметно стрельнул глазами в своего оппонента. Если только это не проверка, придуманная кардиналом специально для того, чтобы заставить его раскрыться. А что, мысль интересная! В самом деле, если Ришелье хочет изобличить его как вражеского разведчика или хотя бы удостовериться, что он таковым является, не оповещая об этом до поры самого д'Артаньяна, можно ли придумать лучший способ сделать это, как не за партией в такую вот интеллектуальную и логическую игру?

Пожалуй что нет, подумал разведчик, пересматривая в связи с этим тактику. Не стоит так уж откровенно демонстрировать свои способности, не свойственные по большей части служащим как роты господина Дезессара, так и прочих рот французской гвардии.

Верно просчитав три-четыре верных игровых комбинации, способных нанести ощутимый урон Ришелье, д'Артаньян пошел иным путем, преднамеренно совершив несколько ошибок, в результате чего кардинал за пару ходов «съел» едва ли не половину всех его шашек, поставив псевдогасконца в опасное положение. Чего тот, собственно говоря, и добивался. Памятуя о любви его высокопреосвященства к противнику умному да еще и упертому, лазутчик не собирался сдаваться и под конец партии, когда ее исход уже не вызывал сомнений, даже позволил себе маленькую дерзость в виде стремительной контратаки на позиции кардинала, стоившей Ришелье нескольких шашек.

Это, разумеется, уже не могло ничего изменить, и пару минут спустя кардинал с видом триумфатора снял с доски последнюю шашку разведчика.

— Партия, шевалье! — провозгласил он, протягивая д'Артаньяну руку, на этот раз явно не для лобызания.

— Ваше высокопреосвященство подлинный виртуоз! — поздравил его с победой псевдогасконец, почтительно пожимая руку Ришелье. — При всем желании я не смог бы одолеть вас…

— Ну-ну, д'Артаньян! Не прибедняйтесь! Не стоит! — покачал головой кардинал, довольно щурясь и демонстрируя тем самым, что лесть в состоянии подобрать ключик даже к самому осторожному и проницательному сердцу. — Вы держались прекрасно и под конец даже разыграли очень неплохую комбинацию! Немного бы пораньше, глядишь и… Ну так что? Может быть, желаете взять реванш? — улыбнулся Ришелье.

— Пощадите, ваше высокопреосвященство! — Разведчик вскинул руки в жесте, который нипочем не позволил бы себе в реальном поединке. — Состязаться с вами в том, что касается логики, сизифов труд! И вообще, я, знаете ли, больше люблю шашки не русские, а международные. Там, знаете ли, и шашек побольше, да и доска пошире, есть где разгуляться! А если уж говорить совсем серьезно, то всем шашкам в мире, как русским, так и международным, я предпочитаю олимпийские виды спорта: бег, плавание, метание копья…

— Эк, д'Артаньян, куда вы загнули! — рассмеялся кардинал, откинувшись на высокую резную спинку стула и с явным удовольствием рассматривая собеседника. — Бег! Плавание! Метание копья! Это все несерьезно, д'Артаньян! Ну скажите мне, бога ради: ну вот от кого бегать доброму католику, а? Неужели от своего духовного пастыря? Да и на воскресную мессу следует шествовать степенно и неторопливо. От кого же ему бегать, д'Артаньян?

Захваченный врасплох неожиданным вопросом, псевдогасконец задумчиво помассировал переносицу, потом поднял глаза к потолку и в конце концов развел руками, капитулируя.

— То-то же! — усмехнулся Ришелье. — А копье? Нет, ну в кого станет метать копье добрый католик? А, шевалье?

— А если в проклятого гугенота? — быстро нашелся на этот раз д'Артаньян.

— Не беспокойтесь, шевалье! — Кардинал чуть не расхохотался. — Для войны с проклятыми гугенотами святая католическая церковь предоставит вам современное оружие с высокими техническими характеристиками.

Разведчик учтиво поклонился в знак благодарности и тут же поспешил уточнить полученную информацию:

— А что, ваше высокопреосвященство, у нас завтра намечается война с гугенотами?

— А вас это беспокоит, шевалье? — поинтересовался кардинал.

— Конечно, беспокоит, — ответил д'Артаньян и прибавил, опасаясь быть неправильно понятым: — Беспокоит в том смысле, что если завтра война, то сегодня нужно пораньше лечь спать, чтобы завтра встать со свежей головой. Свежая голова на войне — первое дело, ваше высокопреосвященство!

— Свежая голова — первое дело по всей жизни, шевалье! — поправил его Ришелье, довольно, впрочем, улыбаясь. — Нет, д'Артаньян, олимпийские виды спорта полностью себя изжили. Будущее спорта за шашками. Не зря же в самом деле святая католическая церковь запретила это чудовищное языческое действо — Олимпийские игры!

Разведчик кивнул. Он явственно ощущал беспокойство, нарастающее с каждой секундой. Эта бессмысленная болтовня, пустопорожний треп все сильнее напоминали ему еловый лапник, хвойные ветви, укрывающие под собой волчью яму, подготовленную прозорливым и дальновидным собеседником. Прием этот конечно же не являл собой никакой новации и был прекрасно известен д'Артаньяну: заболтать оппонента, усыпить его внимание бестолковой, но складной беседой, а потом в самый неподходящий момент огорошить самым неподходящим вопросом, уклониться от которого будет так же трудно, как и обогнуть западню на узкой лесной тропке.